«Азербайджан – поэтическая страна. А что может быть поэтичнее шахмат?»

БАКУ: Азербайджан в последнее время стал одним из центров мировых шахмат. Как вы считаете, почему?

КИРСАН ИЛЮМЖИНОВ: Прежде всего причина в популярности шахмат на этой земле. Это ведь поэтический край, а шахматы поэзия и есть. Поэзия, воплощенная в деревянных фигурках. В Азербайджане шахматам всегда уделяли большое внимание, но в последние десятилетия она стала особенно статусной благодаря руководителям республики. Вспоминаю одну из первых встреч с Гейдаром Алиевичем Алиевым в 1995 году. Я только что стал президентом ФИДЕ, и мы проговорили о шахматах более двух часов. И я очень рад, что Ильхам Гейдарович продолжает традиции отца не только в области внутренней и внешней политики, но и в отношении нашей игры. Именно благодаря ему в Азербайджане в 2008 году была принята первая в мире государственная программа развития шахмат, в которой наряду с поддержкой профессиональных игроков огромное внимание уделялось развитию детских шахматных школ, клубов и турниров. В результате шахматный Азербайджан сделал гигантский скачок вперед как в спортивных результатах, так и в организационной составляющей, венцом которой стало проведение крупнейших мировых соревнований – таких как Кубок мира и предстоящая в следующем году шахматная Олимпиада. Эти турниры преследуют важнейшие цели: знакомство всего мира со страной-хозяйкой и популяризация шахмат внутри последней. Кубок мира показал, что обе задачи в Азербайджане успешно решаются.

БАКУ: Было ли сложным решение провести и Кубок мира, и Олимпиаду в Баку?

К.И.: Нет, все было достаточно просто. Оба эти соревнования как раз и задумывались вместе. Кубок мира, где собираются 128 сильнейших игроков планеты, – предтеча еще более масштабной Олимпиады. В 2012 году Генеральная ассамблея ФИДЕ проголосовала за Баку практически единогласно. Никаких сомнений в том, что оба события будут блестяще организованы, у делегатов не было – порукой тому хотя бы крупнейшие турниры, проведенные в Баку и Шамкире до того. И мы видим, что ФИДЕ не ошиблась – все в азербайджанской столице, как всегда, сделано на высшем уровне: отменные бытовые условия, великолепный игровой зал, абсолютно гостеприимная, доброжелательная атмосфера, никаких сбоев в логистике. И прекрасно разбирающиеся в шахматах зрители.

БАКУ: Как бы вы определили место Кубка мира в мировой шахматной иерархии?

К.И.: Это, безусловно, одно из важнейших всемирных соревнований. И не только как один из главных этапов в отборе к матчу за первенство мира, но и само по себе как турнир № 1 каждого нечетного года. К тому же турнир динамичный, очень яркий и зрелищный.

БАКУ: Чувствуется, что вы по-прежнему неровно дышите к нокаут-системе, где проигравший микроматч из двух партий сразу выбывает.

К.И.: А как же иначе, это мое детище (улыбается). Но я не один такой – вот только что действующий чемпион мира Магнус Карлсен написал в соцсетях, что надо вернуться к нокауту и в розыгрыше звания чемпиона мира, поскольку эта система самая демократичная и открытая.

БАКУ: Между тем многие считают 1996–2005 годы, когда она была в ходу, временами анархии…

К.И.: Каждое решение предопределено условиями, в которых оно принималось. Когда в декабре 1995 года я стал президентом ФИДЕ, в шахматном мире царил раскол. Я предложил два миллиона швейцарских франков для объединительного матча чемпионов по версиям ФИДЕ и Международной ассоциации гроссмейстеров. Но договориться с ними оказалось невозможным, несмотря на предпринятые поистине титанические усилия. И тогда я понял, что ФИДЕ – это не организация для двух, пусть и великих гроссмейстеров: она должна защищать интересы всех их коллег, причем не только профессиональных, но и миллионов любителей шахмат по всему миру. Игра в те годы на глазах теряла былую привлекательность как у спонсоров, так и у талантливых молодых людей, не видевших реальных возможностей сделать шахматы делом всей жизни. Кончилось тем, что я стукнул кулаком по столу и сказал: «Все, хватит! Мы устроим турнир не для двоих, а для первой сотни как минимум, и попасть в нее будет иметь возможность каждый. Попасть и заработать приличные деньги, которые позволят игроку заниматься шахматами, не думая об источниках средств к существованию». Это было прекрасно – почувствовать атмосферу первого нокаут-чемпионата, прошедшего в Гронингене в 1997 году. Сегодня, по истечении почти двух десятков лет, можно уверенно констатировать: благодаря тем решениям мы вывели шахматы из кризиса, и сейчас они куда более популярны и имеют статус даже выше, чем в прошлом веке.

БАКУ: Что бы вы ответили тем, кто не признает за нокаут-чемпионами Халифманом, Пономаревым и Касымджановым легитимности их великих предшественников или того же Карлсена?

К.И.: Да, чемпионами в 1996–2005 годах становились те, кто был лучше готов не вообще, а здесь и сейчас. Но разве не в этом суть спорта? Убежден, что случайных людей среди победителей нокаута не было. Помню, как тот же Халифман выиграл в 1999 году в Лас-Вегасе – это был пример абсолютной концентрации, как раз и позволившей опередить звезд с гораздо более громкими именами. Знаете, почему великие гроссмейстеры прошлого, Ласкер там или Капабланка, кажутся вам несравнимо более монументальными? Да потому, что в те времена события не были так сконцентрированы, как сейчас. То, что тогда растягивалось на пять-семь лет, сегодня укладывается в год, максимум – в два. А представить кого-то на троне 27 лет, как Ласкера, уже невозможно даже в фантастическом романе. Плюс вспомните, что раньше призовой фонд на матч с чемпионом должен был обеспечивать сам претендент. Сейчас все смотрят на меня, а тогда оглядывались на игроков, способных бросить чемпиону не только спортивную, но и финансовую перчатку. Но часто ли это совпадало?

Кстати, знаете, сколько соревнований было в официальном календаре ФИДЕ, когда я стал президентом? Четыре. А сейчас – 12 тысяч!

БАКУ: Но если бы вам лично предложили играть за звание чемпиона мира, что бы вы выбрали – длинный матч с главным соперником или нокаут?

К.И.: Если бы пришлось играть с Фишером – безусловно, матч. Когда-то дома у Андре Лилиенталя в Будапеште мы сыграли четыре легкие партии – это действительно было прикосновение к вершинам шахматного искусства.

БАКУ: Сумели хотя бы пол-очка отобрать?

К.И.: Фишер никогда не играл несерьезно, так что сами понимаете… Но, возвращаясь к вашему вопросу, скажу, что в шахматах надо развивать все направления, находя для них способы сосуществования.

БАКУ: И последний вопрос о прошедшем в Баку турнире: насколько серьезными были меры по борьбе с мошенниками-читерами? И вообще, может ли эта проблема разрушить шахматы по мере дальнейшего развития техники?

К.И.: Проблема действительно очень серьезная, и способы получения информации от компьютерного разума становятся все более и более изощренными. Вот недавно один молодой человек играл в часах, которые могли получать сигналы азбукой Морзе… Скандалы вокруг читеров, естественно, не идут на пользу шахматам, и мы делаем все возможное, чтобы выбить у потенциальных мошенников почву из-под ног. Вот и в Баку кое-что новое придумали. Не буду раскрывать всех секретов – просто не имею права, но могу сказать: если раньше мы шли вслед за любителями нечестной игры, нейтрализуя их новинки, то сейчас научились играть на упреждение. Так что не сомневайтесь, бакинский Кубок мира прошел в честной борьбе.

Фото: Даша Ястребова