Закулисье Хафиза Гулиева

Работа режиссера в чем-то сродни труду волшебника. На театральной сцене мы творим чудеса, путешествуя сквозь эпохи, создавая миры, зачаровывая людей в зале. А когда я выхожу из театра, снова оказываюсь в сказке. Потому что я живу в чудесном, невероятном, потрясающем городе – Баку.

Хафиз Гулиев - заслуженный деятель искусств, главный режиссер Театра оперы и балета, доцент, автор театральных постановок в России, Турции, Белоруссии, Таджикистане, Китае. Дипломант фольклорного фестиваля в Чехии, постановщик юбилейных вечеров Мехсети Гянджеви в Париже и Вене.

В ранние 1980-е была у нас, студентов театрального, замечательная традиция: раз в неделю мы собирались, чтобы поговорить о Баку. Всенепременно был дежурный докладчик, который не меньше получаса делился наблюдениями, впечатлениями, мыслями об одной из частей города: хоть о любимом всеми бульваре, хоть о какой-нибудь незаметной улочке, хоть о пригородах с усталыми нефтяными вышками.

– Какими сочными волнами плющ устилает Губернаторский сад, замечали?..

– Вчера я два часа разглядывал памятник Мирзе Фатали Ахундову. Удивительный мемориал! И самое удивительное – костюм писателя. Мне он представляется весьма современным! А ведь Ахундов – ровесник Лермонтова...

– Больше всего меня интересует, кто такой Асадъ Керимовъ, раскорябавший своими дореволюционными автографами Диванхане XV века!..

Прознав об этих посиделках, к нам стали присоединяться студенты других вузов: музыканты, филологи, историки... Оставалось только удивляться, сколько было мнений по поводу одного и того же места. Тема Баку оказалась неисчерпаемой!

– А вот я поставил бы оперу! И знаете где? Во Дворце Ширваншахов! Там очень подходящий антураж для средневекового представления! Что-нибудь из Гаджибейли!

– Ну ты, Хафиз, и выдумаешь! Куда там зрителей? Куда оркестр?

– Если подумать, и это можно решить...

Я вспомнил о своих студенческих фантазиях, когда лет десять назад мне, уже давно главному режиссеру Театра оперы и балета, в рамках фестиваля «Шелковый путь» предложили поставить оперу Узеира Гаджибейли «Асли и Керем» по одноименному дастану XVI века, и не на сцене, а где-нибудь в Старом городе. Какое же выбрать место? Конечно, Дворец Ширваншахов!

Сразу после входа, за кассой, есть большая площадка. И большинство сцен пришлись сюда словно родные! По ступеням из главного портала спускался Шах, из маленькой дверцы слева появлялся Визирь, другие выходы тоже пригодились. В итоге Шах и его придворные пели в настоящем шахском дворце!.. Мы провели пробную репетицию, за ней – вторую, чтобы закрепить. А потом я попросил артистов прогнать спектакль третий раз, чтобы наверняка. И хотя был конец июня, солнце уже пригревало изрядно, никто не возразил, все увлеклись совершенно органичным антуражем! А я так и вовсе в какой-то момент позабыл, где нахожусь. Мне представилось, что я действительно нахожусь при шахском дворе, вижу подлинного шаха, разговаривающего с придворными, вижу шахскую дочь, танцующую с подругами...

separator-icon

Уже 41 год я считаю себя бакинцем, но родился в Джебраильском районе Азербайджана. В Баку приехал уже после армии. Прибыл, как и положено дембелю ВВС, эффектно: в десантной форме, в голубом берете сошел на берег с парома, не в шутку решив покорить этот город. А в итоге город покорил меня! Я поступил на театральный факультет Института искусств, и начались совершенно замечательные времена.

Мы, студенты театрального, после занятий никак не могли расстаться. Шли в Молоканский садик, что между институтом и студтеатром, и усаживались там в чайхане. Или в кафе рядом со Старым универмагом, или еще где-то... Места были проще некуда, но разве это волновало будущих актеров, режиссеров, театроведов, которых распирало от мыслей, впечатлений, эмоций? Так горячо спорили, скажем, о постановке шолоховской «Судьбы человека» Сергеем Бондарчуком, что прохожие оглядывались! Много обсуждали романы Виктора Гюго, сатиру Мамедкулизаде и Сабира, музыку Гаджибейли.

Каждую неделю непременно смотрели одно или два театральных представления: оперу, балет, спектакли в Азербайджанском драматическом, в Музкомедии, в Русской драме, в Зеленом театре... Слушали и джазовые концерты на открытой эстраде на бульваре. Получается, что были и театралами, и меломанами.

Разговаривая, споря об искусстве, мы выезжали и за город. Сколько времени провели в пригородах, например в мардакянском дендрарии, где Сергей Есенин когда-то писал «Персидские мотивы», – читали стихи, дискутировали. Возвращались в общежитие усталые, взбудораженные, но все никак не могли остановиться в своих разговорах!

separator-icon

О это общежитие института возле кинотеатра «Севиль»! Туда стремились устроиться даже те студенты, у которых в Баку были родственники. Да что там говорить, с нами жили ребята с бакинской пропиской! Потому что уж очень весело было в общаге.

Представления, капустники устраивали по любому поводу, хоть 1 Мая, хоть праздник урожая, хоть День железнодорожника. А уж если у кого-то случался день рождения, то фонтанирующего юмора было не избежать. Сценарист сочинял ехидный текст, актер разыгрывал пародию, так что зрители заходились от хохота, а будущие театроведы непременно писали рецензии на увиденное. На «афишах» же были такие карикатуры, что иные новорожденные не были рады, что про их дату прознало все общежитие.

На четвертом этаже жили девушки, а на пятом – парни. Между этажами была всегда запертая дверь. Но однажды мы, изобразив рвение к учебе, попросили ректора дверь открыть – дескать, по вечерам порой нужно передать учебник, приходится спускаться-подниматься-спускаться-подниматься – очень неудобно. И ректор разрешил посещать девушек напрямую, правда, под наблюдением администрации.

Не спасло... Три пары поженились.

separator-icon

Особая тема той поры – наши проделки на ближайшем рынке. Началось все с урока «основы режиссуры», в частности с наблюдений – в метро, на улице, в парке, на базаре... Потом пошли этюды. И один из ребят вдруг сказал:

– А слабо взять у продавца арбуз так, чтобы он не заметил?

Разумеется, о том, чтобы украсть, и мысли не было. Но отвлечь торговца, не спускающего глаз со своего товара, – это ли не вызов для молодого артиста?

И вот подходит к прилавку наш однокурсник. Все остальные наблюдают. Тофик лениво оглядывает товар, затем его взгляд скользит мимо торговца... Внезапно Тофик останавливается, словно увидев что-то совершенно замечательное. Взволнованно спрашивает торговца:

– Извините, не кончали ли вы институт искусств?

– Не-ет, – столбенеет продавец.

– У вас такая отличная фактура! Не хотели бы вы сняться в кино? А какой у вас рост? А вес? А зовут как?

– Шукюр...

Подробно выспросив анкетные данные и записав их в припасенный блокнот, Тофик достает сломанный фотоаппарат «Смена» и принимается фотографировать Шукюра со всех ракурсов:

– Повернитесь, пожалуйста! Та-ак, хорошо-о... Теперь подбородок повыше и смотрите куда-то вдаль...

Шукюр принимает позы, фас, профиль, в рост...

– Завтра придешь на киностудию, – уже приказывает Тофик. И уходит. Через три минуты до нас доносится крик:

– Ай! А где арбузы?!

Мы возвращаемся со смехом:

– Спасибо за роль! Мы уже сняли кино! А арбузы вон лежат, под прилавком.

Мы всегда платили за «похищенное», ну если только продавцы не уговаривали нас принять арбузы или дыни в подарок. Для них наши проделки стали любимым развлечением, ведь всякий раз мы придумывали что-то новое. Особенно когда появлялся новый продавец. Все следили с восторгом, какой розыгрыш мы учиним. Хохотал весь рынок!

Словом, мы не скучали и тем более не голодали, ведь почти все где-то подрабатывали по вечерам: кто-то сторожил кафе, кто-то, как я, играл в театральной массовке... Времени доставало и на проказы, и на учебу. Был даже своеобразный спор, кто позже выйдет из Центральной библиотеки имени Ахундова:

– Я вчера аж в десять часов сдал книги!

– Подумаешь! Я ехал из библиотеки в последнем поезде метро, один в вагоне!

Всех переспорил Вагиф:

– Подумаешь! Поздно ушли из библиотеки, – сказал он с насмешливым превосходством. – Я вот вообще не ушел! Слабо?

Хитрец, он просто подрабатывал в Ахундовке сторожем!

«Отвлечь торговца, не спускающего глаз со своего товара, – это ли не вызов для молодого артиста?»

separator-icon

После экзаменов мы непременно шли в столовую возле кинотеатра «Низами» есть джыз-быз – жареные потрошки с картошкой, подававшиеся на шипящей сковородке. А рядом с Азербайджанским драматическим театром было небольшое заведение, где собирался цвет театрального мира – народные артисты, народные поэты... Мы любили туда заглядывать, потому что непринужденные разговоры корифеев – Самандара Рзаева, Гамлета Ганизаде и других – о театре, кино, литературе были для нас потрясающей школой и, возможно, дали ничуть не меньше, чем лекции в институте.

А однажды поэт Гусейн Ариф, на стихах которого все мы были воспитаны, пригласил нас за свой стол. Мы оказались на вершине восторга!

Все это были удивительно талантливые и удивительно простые люди, без какого бы то ни было высокомерия. Я и позже убеждался, что такое сочетание встречается у действительно больших артистов и настоящих профессионалов.

Как-то раз, уже начав преподавать, я зашел на лекцию к одному серьезному профессору и поразился, как свободно он ведет себя со студентами: шутит, чуть ли не анекдоты рассказывает. Позже я спросил:

– Профессор, почему вы так поступаете? Разве не лучше сохранять дистанцию с учениками?

– Отнюдь, – сказал профессор. – Мне, напротив, крайне желательно отсутствие этой дистанции. Потому что тогда они не постесняются задавать любые волнующие их вопросы. И поверьте, что уважения ко мне это ничуть не умаляет.

separator-icon

...Защитив диплом, я мечтал пойти работать в кино, но по распределению угодил в Театр оперы и балета. Сперва думал: отработаю положенные три года и вернусь к мечте. Но в театре я увидел столько прекрасного – «Риголетто»! «Князя Игоря»! «Кёроглу»! «Лебединое озеро»! «Травиату»! «Отелло»! – что уже не смог расстаться с этим великолепным, чарующим, сказочным миром. Сперва был помощником режиссера, затем – ассистентом, после – просто режиссером, в 1994 году стал режиссером-постановщиком, а в 1996-м меня назначили главным режиссером театра.

Театр полон историй, забавных и грустных. Например, как-то раз повздорили исполнители ролей Шаха и Визиря. С кем не бывает? А на сцену все равно выходить вместе. И по спектаклю Визирь приносит Шаху письмо. Протягивает. Шах должен прочитать длинный текст. А на бумаге текста-то и нет! Наизусть Шах его, конечно, не помнил: зачем учить, если текст перед глазами?

Вот так Визирь попробовал разыграть своего партнера. Но тот не растерялся и повелел:

– Прочти-ка мне сие послание!

Тут уже запнулся Визирь. Но тоже нашелся:

– Простите, ваше величество, я схожу за очками.

И побежал за кулисы за текстом. Хотя какие могли быть очки в те времена?

separator-icon

Работа в театре – отличный способ познакомиться с потрясающими личностями. Мы принимали гостей у себя, сами ходили в гости к соседям, например к Рашиду Бейбутову в Театр песни через дорогу.

Выдающиеся художники рисовали у нас декорации. Тогрул Нариманбеков был не только гением живописи, он еще обладал потрясающим тенором! Тогрул много жил в Париже, но мне всегда говорил:

– Баку лучше, чем Париж!

– Почему?

– Здесь атмосфера другая! Здесь я дышу по-другому!

А великолепный художник Микаил Абдуллаев был еще и блестящим специалистом по творчеству и философии Низами Гянджеви, не зря же именно он создал восхитительные мозаики-иллюстрации на станции метро «Низами».

Я как-то заметил Микаилу-муаллиму:

– Меджнун на ваших эскизах напоминает Саттара Бахлулзаде – тощий, с длинными руками, пальцами. (Меджнун – герой Низами, это имя значит «безумец». А Саттар Бахлулзаде – народный художник Азербайджанской ССР). Маэстро усмехнулся: «А разве Саттар не был в каком-то смысле Меджнуном, человеком не от мира сего?»

И рассказал, как Саттар Бахлулзаде редко доносил до дома очередной гонорар: то угостит кого-то, то в долг даст, не особо запоминая кому...

separator-icon

Одним из самых памятных спектаклей в моей жизни был «Лейли и Меджнун», который мы показывали на фестивале «Шелковый путь» в старинном караван-сарае Шеки. Я распределил мизансцены по галереям. Свою прощальную арию, обращение к возлюбленному, умирающая Лейли пела на балконе второго этажа, а публика, разместившаяся во дворе, ловила каждую ноту. И вдруг к Лейли подлетел голубь, сел на перила и тоже стал смотреть на певицу не отрываясь. Досидел до конца арии и улетел. Зал, точнее, двор взорвался аплодисментами! Позже ко мне подошел гость из Европы, рассыпался в комплиментах и особенно подчеркнул сцену с голубем.

– Это было гениально! – сказал он. – Но как вам удался этот трюк с птицей, я ума не приложу. Восхитительная режиссерская находка!

Я рассмеялся: – Режиссер тут ни при чем, голубь сам прилетел.

separator-icon

Я очень люблю наш театр, и мне не надоедает ни одна постановка. Есть спектакли, которые я посмотрел свыше 100 раз, и всякий раз артисты выступали словно впервые, всякий раз играли иначе. Я смотрю спектакли с самого последнего ряда, тогда я вижу не только представление, но и реакцию зрителя. Это очень важно.

Есть у меня и другая традиция: после спектакля всегда ухожу из театра последним. Мне нужно немного побыть на сцене одному, подумать о том, как все прошло. А затем иду в наш старый город Ичери шехер – пусть даже в два часа ночи – и гуляю по его узким улочкам, дышу его воздухом, восстанавливаюсь его духом. Это совершенно удивительное, я бы даже сказал, сказочное место. Когда смотрю на фотографии Ичери шехер, сделанные с высоты, мне кажется, что мой древний город нарисовал какой-то живописец, старательный и невероятно талантливый. Вероятно, неспроста и сегодня художников так тянет в Ичери шехер – рисовать, рисовать, рисовать. А выйдешь за его ворота, и картина мгновенно преображается, словно сцена при смене декораций. Возникает иной Баку – европейский, большой, яркий, где и старые здания, такие как наш театр, и современные, вроде Музея ковра или трех Огненных башен, складываются в гармоничные сочетания.

«И вдруг к Лейли подлетел голубь, сел на перила и тоже стал смотреть на певицу не отрываясь»

Рекомендуем также прочитать
Подпишитесь на нашу рассылку

Первыми получайте свежие статьи от Журнала «Баку»