Современные исследователи, говоря о Мир Мохсуне Наввабе, часто называют его «последним энциклопедистом Средневековья», «последним гением старой школы». Разумеется, XIX век никакое не Средневековье ни в прямом, ни в переносном смысле. Тем не менее историки не ошибаются: такие люди, как Навваб, гораздо уютнее чувствовали бы себя лет на 300 раньше, когда «узких специалистов» – только химиков или только музыковедов – почти не существовало. Судите сами. Можно ли назвать Навваба астрономом? Разумеется, ведь в его доме два телескопа, у которых он проводит едва ли не каждую ночь. Итогом исследований стала книга «Кифаятуль-атфал» (1899), учебник и сборник астрономических таблиц. Но Навваб еще и астролог, расположение светил интересует его и с точки зрения предопределения будущего. Химия? Да, конечно. В доме Навваба устроена небольшая лаборатория, в которой хозяин часто ставит малопонятные для окружающих опыты. Правда, большинство из них посвящено превращению металла в золото и серебро – ну а кто доказал, что алхимия – это лженаука? Живопись? Мир Мохсун Навваб – один из крупнейших азербайджанских художников своего времени. Он иллюстрирует книги (его называют пионером книжной графики Азербайджана). Оформляет минареты Верхней шушинской мечети, при которой жил и долгое время служил там секретарем.

Мечеть, возведенная в конце XVIII века, была основательно перестроена 100 лет спустя по проекту выдающегося карабахского архитектора Кербалаи Сефихана Карабаги. А вот что рассказывал о доме ученого другой знаменитый шушинец, театральный актер и режиссер Джалил Багдадбеков: «Келья Навваба в Шуше, в которой он находился в дневные часы, была на дворе мечети на втором этаже. Эта комната имела два больших окна. Одно смотрело во двор, а другое – на север, в сторону базара. На подоконниках были расставлены благоухающие цветы. Над узорами стен работал сам Навваб. Поэтому каким бы расстроенным ни был вошедший, он тотчас успокаивался от аромата расцветающих цветов и красоты комнаты».

Широко известен и Навваб-литературовед. Его антология «Тезкирейи-Навваб» включает в себя стихи 100 поэтов Карабаха. Эта книга – первое масштабное исследование азербайджанской поэзии в Карабахском регионе. Но, пожалуй, главный вклад Мир Мохсуна Навваба в азербайджанскую, да и в мировую науку музыковедческий. Его книга «Вюзухул-эргам» («Наука о музыке») – первое подробнейшее исследование мугама, она фактически ввела этот жанр в поле зрения музыковедов. Навваб описал известные ему карабахские мугамы, изложил теоретические основы их исполнения (например, с точки зрения акустики), дал историческую характеристику жанра.

Но все же в первую очередь Навваб не химик и не астроном, не художник и не филолог, не философ (хотя его книга наставлений «Насихатнаме» представляет значительный исторический интерес) и даже не музыковед. Для Карабаха и Шуши Мир Мохсун – просветитель. Собственно, общественная деятельность в родном городе на протяжении десятилетий и составила ему славу среди людей, мнением которых Мир Мохсун Навваб очень дорожил, – земляков.

«Последний гений старой школы» был на удивление прогрессивным человеком. Не удовлетворенный качеством преподавания в шушинских мектебах, он стал яростно пропагандировать систему «усули-джедид», то есть «нового метода» обучения, когда акцент делается не на религиозных, а на светских предметах, в том числе географии и литературе. И вновь дадим слово Джалилу Багдадбекову: «Когда я учился в духовной школе, за три-четыре дня до Новруз-байрама школьникам раздавали листки, напечатанные в ручной типографии, на которых были написаны стихи. Края листков были разукрашены рисунками. Так как в школах по указанию духовенства запрещалось рисовать, день раздачи этих листков дети ждали с большим нетерпением. Рисунки на них делал сам Навваб, печатал на своей машинке и раздавал всем школам Шуши».

Кстати, у Навваба имелась и собственная небольшая типография – одна из двух в тогдашнем Северном Азербайджане. Здесь печатались, например, молодые азербайджанские поэты – других возможностей у них практически не было. Навваб был организатором и знаменитых шушинских меджлисов – музыкально-литературных собраний, на которых местная интеллигенция обсуждала художественные новинки, читала стихи – чужие и свои, слушала певцов-ханенде. Меджлисы фактически и сформировали национальную интеллигенцию Азербайджана, ту, которая в начале ХХ века заложит основы государственности.

Общественная читальня в Шуше – еще один дар Навваба малой родине. Она открылась в 1903 году и предназначалась уже не для творческой элиты, а для любого мало-мальски грамотного горожанина. Подобной публики, надо заметить, дефицита не наблюдалось: работали уездное, реальное и городское училища, русско-татарская школа, Мариинская женская гимназия.

В читальне Навваба была доступна вся азербайджанская и закавказская периодика: «Экинчи», «Зия», «Кешкюль», «Молла Насреддин», «Игбал», «Седа», «Иршад», «Шерги-рус». С газетами «Зия» и «Кешкюль» он сотрудничал и как журналист. Между прочим, у читальни Навваба порой возникали проблемы с полицией, поскольку тут были замечены экземпляры «Искры» и «Правды». Вот вам и «средневековый астролог»! «Лучше оставить научное наследие и наследие дел, чем имущество и богатство», – писал Мир Мохсун Навваб. Как подлинный ученый и мыслитель он, несомненно, прожил жизнь в точном соответствии с собственными идеалами.