Керамист – профессия одиночек: в ней чаще приходится договариваться с глиной, чем с другими людьми. Но когда керамисты встречаются, чтобы поработать вместе, они не просто делятся друг с другом секретами мастерства – из их рук в такие моменты выходят особые создания. Об этом мы поговорили с Ириной Дéнев, приехавшей в Баку по приглашению своего коллеги Мир-Теймура Мамедова.
В Старом городе Баку есть знаменитый дом, облицованный керамикой в три этажа. Здесь находится мастерская и центр керамики Мир-Теймура Мамедова, одного из главных хранителей традиций Ичери шехер. В этом доме, не похожем ни на какой в мире (и к слову, претендующем на запись в Книге рекордов Гиннесса), происходит много чудных дел. Одно из них – дуэт-симпозиум керамистов.
Как следует из названия, в дуэт-симпозиуме двое участников: вместе они работают, творят в мастерской удивительного дома, создают произведения, не похожие и в то же время невидимо связанные друг с другом. Такой формат придумал хозяин дома, Мир-Теймур Мамедов: «Я не имею возможностей Илона Маска, но если бы они у меня были, по всему миру устраивал бы эти симпозиумы. У меня есть возможность работать только с одним художником: могу предоставить ему свои печи и авторскую глину, поделиться знаниями о керамике и цивилизации тюрков, которую изучаю уже почти 50 лет».
Этой зимой дуэт-симпозиум состоялся в третий раз. Прежде гостями Мир-Теймура были мастера из Казахстана и Молдавии Артем Гориславец и Валентин Русу, а в нынешнем году к мастеру присоединилась керамист Ирина Дéнев из Великобритании.
Любимая форма Ирины – ваза. Ее огромные творения – загадочные существа, каждое со своим характером, своим неповторимым рисунком на текстурированной поверхности. В их плавных, текучих формах есть нечто доисторическое, что-то от раскаленной лавы, шипящих камней и шершавой кожи древних существ – и в то же время что-то извечно женственное, словно безмолвные фигуры прячутся в драпировке из ткани. Ирина считает, что и в народной, и в высокой культуре любой предмет может вмещать в себя целый космос. И если долго всматриваться в вазу, начинает казаться, что она оживает (и всматривается в тебя).
«Ирина относится к той категории художников, которые ищут в простых вещах необыкновенное. Теме женского тела почти 20 тысяч лет, даже больше. Но Ирина смогла подойти к ней с совершенно новой точки зрения. Ее вазы, скульптурные композиции посвящены одному: женщине как сосуду, женщине как символу, как философии, как некой емкости мироздания. И я согласен с ней, потому что женщина, можно сказать, и есть тень Всевышнего. Всевышний – творец, создает живое и неживое; так же и женщина, которая дает жизнь. Эта тема очень интересно проходит через творчество Ирины, и она каждый раз находит в одной и той же форме что-то новое», – полагает Мир-Теймур Мамедов.
О магии керамики Ирина говорит с нескрываемым удовольствием. «Керамическую скульптуру невозможно повторить, невозможно даже сделать ее реплику. Потому что глина – совершенно уникальный материал. Она живая по своему характеру, и если не слышишь того, что она хочет тебе сказать, чуда не случится. Иногда у меня есть идея, эскиз, но конечный результат – скульптура – оказывается совершенно другим.
Глина считывает не только эмоции художника, но и атмосферное давление, состояние воздуха, и все это уникальным образом сливается в момент создания. Глину можно почувствовать, потрогать. И если с картины можно сделать репродукцию, то с керамической скульптурой подобное невозможно, никакой искусственный интеллект с этой задачей не справится».
Удивительный факт: в мире нет двух одинаковых керамических произведений, но насколько схожа бывает жизненная канва их авторов. Тяга к глине – словно субстанция, которая течет по венам: некоторые люди с ней просто рождаются. Ирина рассказывает, что лет с пяти, сколько помнит себя, находила «куски земли» и лепила из них. Так же и Мир-Теймур в возрасте пяти лет собирал по дому разноцветный пластилин, затем, к ужасу его матери, смешивал все цвета в серый ком и лепил из него. У родителей таких девочек и мальчиков один выход – отдать в кружок лепки. А дальше… дети ходят заниматься и со временем просто убеждаются в правильности своего пути.
После школы Ирина поступила в Липецкий государственный педагогический университет, где на кафедре декоративно-прикладного искусства оказалось направление керамики. Окружающие не очень поняли такой выбор: копаться в грязи – что это за профессия? Но времена меняются, все больше людей видит вечную красоту керамики. А сама Ирина Дéнев теперь работает в просторной студии в Лондоне – «с большими окнами, как я мечтала». Здесь появляются на свет и проходят через горнило обжига ее странные большие изогнутые вазы-скульптуры.
Когда Ирина Дéнев впервые приехала в Азербайджан десять лет назад, ее потрясла гобустанская глина. Мир-Теймур отвез гостью к грязевым вулканам, туда, где можно воочию наблюдать процесс рождения материала. Показал, как собирает его для своих работ, как потом обрабатывает вручную.
«Эта глина черного цвета после обжига приобретает красивый розовато-кремовый, терракотовый оттенок, – рассказывает Ирина. – Когда я впервые попробовала из нее лепить, она показалась страшноватой: мало того что черная, еще и липкая. По консистенции все глины разные, их нужно почувствовать, послушать материал, чтобы понять, как с ним работать. Каждая глина требует своего навыка. Гобустанская потрясла меня своей пластичностью и способностью держать форму. А еще прекрасным звонко-благородным звуком после обжига».
Судя по тому, что из первой поездки Ирина увозила с собой целый чемодан гобустанской глины, она нашла с ней общий язык. Художница вспоминает курьез: сдав чемодан в багаж, вдруг услышала в аэропорту свое имя по громкой связи. Ее привели в комнату, где в металлическом боксе лежал ее чемодан, а вокруг стояли пять или шесть полицейских с металлическими щитами. «Открывайте», – строго сказали ей. Ирина открыла, стала объяснять, показывать фотографии своей керамики. Только тогда полицейские выдохнули.
Кроме шуток, Мир-Теймура Мамедова она называет своим ментором и одним из главных учителей в профессии. Они познакомились в 2015 году в Липецке, где азербайджанский керамист демонстрировал древнюю жгутовую технику и рассказывал о своих исследованиях. После учебы в Ленинграде он вернулся в родной Баку и начал в буквальном смысле учиться у азербайджанской земли. «Старшие друзья – геологи, археологи – возили меня по раскопкам, показывали, какая бывает глина, чем одна от другой отличается. В Азербайджане невероятное количество разновидностей глины. И я с ней работал. Ну и конечно, смотрел на древнюю керамику, сам ее раскапывал».
Ирина заинтересовалась древними приемами ручной лепки, начала приезжать в Азербайджан учиться ей. На основе того, что узнала от Мир-Теймура, она создала свою технику, адаптировала «под свои руки»: «Моя техника основана на жгутовом моделировании формы. Суть ее в том, что абсолютно все процессы выполняются руками. Я не использую профессиональные инструменты, только турнетку – крутящийся круг. А вместо ножа, чтобы подрезать что-то или подровнять, – старую кредитную карточку».
«Мир-Теймур отвез гостью к грязевым вулканам, туда, где можно воочию наблюдать процесс рождения материала»
Если вслушаться в ее работы, ощущаешь особую хрупкость. Возможно, это связано с историей самой Ирины. Она страдает редким генетическим заболеванием – пигментным ретинитом, также известным как синдром Ушера, из-за которого юридически считается слепой. Ирина полностью потеряла зрение на левый глаз, а в ограниченном поле правого глаза осталось лишь небольшое окно. «Иногда мне кажется, что благодаря своему туннельному зрению я вижу форму четче, чем другие люди, – размышляет керамистка. – Меня не отвлекают фон, шум, другие предметы. Наверное, этот недостаток в принципе помогает мне шевелиться по жизни. Я понимаю, что мне отмерен лимит, и не знаю, что будет дальше с моими глазами. Это подстегивает создавать и жить, нести прекрасное в мир».
Третий бакинский дуэт-симпозиум в доме Мир-Теймура Мамедова продолжался неделю. Любому, кто хоть чуть-чуть разбирается в керамике, понятно, что это исключительно сжатый срок. Однако, работая в мастерской день и ночь, художники создали по три работы (по две успели обжечь, еще по одной осталось в сыром виде). На другое времени не нашлось, даже на то, чтобы, по бакинской традиции, прогуляться по бульвару. Но каждое утро Ирина поднималась на террасу своей гостиницы, откуда открывался вид на Каспий, и вдыхала его запах.
«У каждого моря в мире свой уникальный запах, и Каспий ни с каким другим не перепутать. А по цвету он каждый день разный. Иногда стальной, спокойный, словно заснувший, иногда желтовато-теплый, как будто освещенный закатным солнцем, хотя дело происходит утром. Вообще, больше всего в Баку меня поражает, как в современном мегаполисе рядом с небоскребами может существовать маленький старинный город Ичери шехер. Мир-Теймур лично бережет его символы и традиции. Это потрясающее искусство – создавать современное на основе древнейших знаний, и это меня всегда восхищает в Баку».
…Впрочем, то, что в дуэт-симпозиуме участвовали только двое художников, не совсем правда. Как обычно в доме Мир-Теймура, дверной колокольчик в ту неделю звенел почти не переставая. Приходили знакомые керамисты, искусствоведы и журналисты, незнакомцы, интересующиеся темой, и случайные прохожие. Если момент позволял, их приглашали в мастерскую, показывали и объясняли техники работы. Некоторые люди, удивляется Ирина, даже не знали, что глину обжигают!
Финалом дуэт-симпозиума традиционно стала выставка созданных работ. Обсуждая скульптуры Ирины, гости пришли к выводу, что в трех ее композициях однозначно проявилось «что-то бакинское»: автор как будто по-своему интерпретировала образ пламени, и три текучие формы – три сосуда, в которых бьется сердце, – стали еще одним символом устремленного ввысь огня.