В карьере Эмина Эминзаде пока было три по-настоящему заметных события. Они произошли одно за другим, стремительно. Особенно с учетом того, что Эмину сейчас четырнадцать, а три года назад он был обыкновенным школьником, который и мечтал-то только о том, чтобы ему позволили заниматься музыкой.

Фото: Алексей Кузьмичев

Вдобавок ко всем прочим переменам за прошедший год Эмин еще вымахал ростом: из маленького мальчика, которого я видела на видеозаписи концерта во Дворце имени Гейдара Алиева, превратился в высоченного парня. Я не узнаю его, когда мы встречаемся на ступеньках магазина «Ла Скала». Высокий и легконогий, подвижный, как стебель тростника, Эмин в элегантно распахнутом черном пальто ловко прокладывает нам дорогу среди прохожих. Интервью назначено дома. «Заодно и пообедаете у нас», – сказал мне по телефону его папа Хазар.

Формальный повод для нашей встречи таков. В феврале прошлого года в Баку с концертом приехал итальянский певец Робертино Лоретти; за полчаса до концерта ему показали двух солистов детской филармонии. После прослушивания Лоретти решил включить их номер O Sole Mio в программу. Эмин так понравился ему, что знаменитый тенор со сцены заявил, что видит в нем молодого себя, «азербайджанского Робертино». Спустя несколько месяцев он пригласил Эмина в Италию на мастер-класс и на фестиваль Elia Catalano, который проходит в середине лета в Риме, – там Эмин спел «Джамайку» и стал лауреатом. Тогда же Робертино Лоретти пригласил его выступить на своем юбилейном концерте в Москве – пригласил официально, через министерство культуры. В декабре они спели вместе на сцене Дома музыки, и Лоретти официально заявил, что хочет, чтобы именно Эмин сыграл юного Робертино в биографическом фильме, который скоро будет сниматься в Италии.

– Если проект получится, это будет просто... просто... невероятно! – восклицает мама Эмина Самира. – Знаете, я всегда в детстве слушала пластинки Робертино, но могла ли когда-нибудь подумать, что мой сын будет петь с ним дуэтом?!

И тут же добавляет: «Вот, кстати, варенье кизиловое, угощайтесь! Айву кушайте».

До недавнего времени жизнь в этом образцово уютном бакинском доме текла размеренно и спокойно. Папа Хазар, в профессиональной жизни заместитель председателя Всемирного конгресса азербайджанцев и посол мира, – непререкаемый семейный авторитет; руками мамы Самиры (она работает главным библиографом в Библиотеке имени Ахундова) создавалось тепло; красивые и послушные дети-школьники. Эмину было определено стать юристом или врачом. О единственной его маленькой драме (сам он уже, кажется, ее и не помнит) деликатно рассказывает мама:

– Мы с детства видели, что у Эмина есть слух. Он у нас вообще очень способный мальчик. Так что мы отдали его в школу Бюльбюля с музыкальным уклоном. Он там прошел пять экзаменов, и, поскольку у него абсолютный слух, его записали в класс скрипки. Но папа не хотел, чтобы он был музыкантом, и спустя два месяца мы его забрали и отдали в обычную школу.

Эмин кивает.

– Однажды, когда он был в шестом классе, мы сидели с ним вдвоем на кухне, а по телевизору исполняли итальянские романсы. Эмин видел, что я слушаю с удовольствием, и сказал: «Мама, ну что тут такого, я тоже так могу!» И спел. Да так красиво! И говорит: «Видишь, мама, у меня есть голос». Я ему тогда ответила: «Эмин, все дети так могут». Просто не хотела нагнетать, ведь папа уже решил, что мальчик должен быть врачом.

– Никогда! – вдруг вставляет Эмин. – Только не врачом!

– ...А потом так вышло, что позвонила одна наша знакомая, она преподает в хоре. Эмин спел ей по телефону, и она сказала, что у него шикарный голос. Потом его послушала еще один педагог по вокалу. И они стали нам звонить, убеждать. Говорили: жалко же, у мальчика есть способности, отдайте его учиться музыке.

– И вы, папа, значит, сдались? – спрашиваю я Хазара муаллима.

– Ну а что я мог сделать? От нас ничего не зависит, если есть талант – значит есть. Я сам человек искусства, окончил институт культуры. У нас был педагог, народный артист СССР Мехти Мамедов – он говорил: или ты в искусстве первый, или тебе сюда не надо. В общем, я так сказал: если Эмин будет первым, пусть занимается. Давай, Эмин, сыграй нам Шопена! Сейчас увидите, он еще три года назад ничего не умел, а теперь настоящий артист стал.

Эмина не нужно приглашать дважды – он мгновенно подлетает к инструменту.

Фото: Алексей Кузьмичев

Сегодня и завтра

История Эмина пока очень короткая. В том, что его судьба будет связана с музыкой, Эмин не сомневается:

– Музыка – это моя душа! Я очень люблю фортепиано. Если бы было время, я бы хотел научиться играть на всех музыкальных инструментах. Обязательно на саксофоне, на скрипке. И петь с оркестром мне нравится. Я ведь выступал с президентским оркестром в Москве. Насчет репертуара: я сейчас начинаю более сложные вещи – и классику, и оперные арии, и эстраду. Мой кумир – Муслим Магомаев. Я бы хотел петь и выступать, как он, но добавить хореографию. Все говорят, что это сложно сочетать, но я хочу попробовать. Если уж на то пошло, я бы и в «Евровидении» хотел поучаствовать!

Эмин светится от энтузиазма, и видно, что ему действительно хочется всего и сразу. Родителям явно не терпится еще раз рассказать о судьбоносной встрече с Робертино Лоретти, которая помогла их сыну попасть на музыкальный Олимп. Мне же гораздо интереснее искать в Эмине его будущее, которого он ждет с плохо скрываемым нетерпением и которое, как понимает он сам, готовит ему немало сюрпризов.

Эмин очевидно не просто талантлив, но и очень артистичен. Посреди разговора без капли застенчивости вдруг начинает петь или срывается с места, чтобы сыграть музыкальную фразу, которая, как ему кажется, лучше проиллюстрирует его мысль.

– А ты не боишься сцены?

– Совсем не боюсь! – счастливо отвечает Эмин. Эта его интонация напоминает мне об одной балерине Большого театра, которую тоже называли вундеркиндом: она танцевала с пяти лет и как-то рассказывала, что в детстве маме приходилось держать ее за кулисами за руку, чтобы она не выбежала на сцену раньше времени.

Но помимо таланта, артистизма, удачи и уверенности в себе (у Эмина она тоже есть) для серьезной музыкальной карьеры требуются работоспособность и образование. В отличие от других маленьких гениев, которых обычно определяют в музыку в пять или шесть лет, у Эмина было, можно сказать, беспечное детство: до одиннадцати лет в нем присутствовали даже игровые приставки. Но вместе с музыкой пришла и осознанность: сейчас он не только учится в девятом классе гимназии, готовится к экзаменам, зубрит английский, но и трижды в неделю занимается вокалом, ходит на сольфеджио и специальность. И всеми силами пытается утолить свой музыкальный голод. Дух захватывает от того, сколько всего еще предстоит открыть, переслушать, узнать, прочувствовать, пережить! В разговоре с Эмином каждую секунду возникают имена: Синатра, Чайковский, Пласидо Доминго, Рашид Бейбутов, Андреа Бочелли, Джастин Тимберлейк и Джастин Бибер, Вагиф Мустафа-заде, Кара Караев. Даже Леди Гага!

– Где бы тебе хотелось учиться?

– Вообще я хотел бы учиться в Америке, в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе, там же мои любимые актеры. А вокалу – конечно, в Италии. Я бы хотел и в «Ла Скала» постажироваться.

– В консерваторию мы планируем поступать в Баку, – подает реплику Самира ханым. – А в дальнейшем он уже, наверное, куда-нибудь уедет.

Мама – главный соратник Эмина. Это настоящее удовольствие – видеть, как горят ее глаза, когда она рассказывает об успехах сына. Когда Хазар муаллим вместе с Эмином показывают мне запись выступления на фестивале в Риме (теплый июльский вечер, площадь в центре города, увитая плющом сцена, аккомпаниатор Фабрицио Месси, любезно предоставленный синьором Лоретти), мама незаметно проскальзывает в комнату и в который раз с улыбкой слушает O Sole Mio.

– Видите, она сто раз все слышала и в сто первый опять слушает. Моя мама всегда будет слушать, – как будто небрежно, но на самом деле с гордостью говорит Эмин.

Мама не только участвует в выборе репертуара и подсказывает, как одеться на концерт («Вообще-то я люблю современный стиль, – сетует Эмин. – Но родители любят классику и всегда говорят, что надо надевать костюм, галстук-бабочку... Вы не подумайте, мне это тоже нравится – но не всегда же!»). На вечерние занятия в филармонию три раза в неделю они всегда ходят вместе – Эмин и мама. Эта подробность всплывает, когда мы усаживаемся за праздничный стол – на нем плов, сазан лявянги и прочие национальные деликатесы. «Мама! – говорит Эмин. – Ты еще в восьмом классе обещала, что я с девятого класса смогу сам ходить. А теперь говоришь, что с десятого! Так до самой старости, что ли, будем за руку ходить?»

Мама отвечает: «Эмин, ну я же переживаю – поздно уже, и темно, и машин много». Но понятно, что она острее всех чувствует скорое будущее своего сына и старается отдалить тот день, когда он навсегда вылетит из гнезда.

Эмин с сестрой Хумай. Фото: Алексей Кузьмичев

Пока все дома

После обеда Хазар муаллим вдруг спрашивает: «А хотите пообщаться с Робертино?»

За прошедший год Лоретти, недавно отметивший 65-летие, стал практически пятым членом семьи Эминзаде. Его присутствие в доме незримо, но ощутимо. Через минуту мне уже передают трубку – Рим на проводе.

«Я познакомился с этим талантливым мальчиком в очень интересный момент его жизни: он еще ребенок, но ему пора серьезно определяться с тем, что он хочет делать в жизни, – говорит маэстро. – С таким голосом Эмину открыты все дороги: и школа итальянского бельканто, и эстрада, и опера. Нужно только сделать выбор. У него сейчас меняется голос – это довольно опасный период, ведь многие известные дети, взрослея, теряют талант. В зависимости от того, как сейчас обращаться с голосом, его можно либо погубить, либо улучшить».

Я спросила синьора Лоретти о проекте будущего фильма.

«Весной сразу на нескольких языках должна выйти моя биография. После этого будет решаться вопрос о фильме. Я действительно хотел бы, чтобы Эмин исполнил одну из главных ролей – он во многом похож на меня самого в этом возрасте». (Напомним, что Робертино Лоретти родился в бедной большой семье, ребенком пел на свадьбах и в ресторанах и однажды был замечен датским продюсером, который и записал его первый диск. В возрасте Эмина Лоретти стал невероятно популярен в скандинавских странах и СССР, было продано более 20 миллионов его пластинок, а в хит-парадах он опережал Элвиса Пресли. – Ред.)

Телефонный разговор с Робертино провоцирует в доме оживленную дискуссию. Но если родителей заботят практические аспекты будущего, то Эмин парит совсем на других высотах. «А вы за сколько выучили итальянский? – деловито спрашивает он меня. – Дело в том, что летом я должен поехать на двухмесячный мастер-класс к Робертино, и мне хотелось бы к этому моменту выучить язык». Пожалуй, нам всем стоило бы поучиться у 14-летнего Эмина Эминзаде пониманию одной вещи: границ нашим возможностям и мечтам не существует.

Фото: Алексей Кузьмичев