ЛичностиЯ родился в Шуше, а всерьез заниматься музыкой начал в Баку. И хотя позже я много лет прожил в Европе, мое сердце поделено между этими двумя городами.
Фуад Ибрагимов – заслуженный артист Азербайджана, альтист, дирижер Симфонического оркестра имени Узеира Гаджибейли, главный дирижер Baku Chamber Orchestra, главный дирижер Neue Philharmonie München. Лауреат премии «Золотая чинара». Победитель Международного конкурса дирижеров имени Евгения Светланова в Париже.
Первое воспоминание о детстве – снег. Сверкающий снег, звенящая тишина и упоительный хрустальный воздух. По легенде, из-за прозрачности воздуха моя родная Шуша и получила свое название: «шуша» по-азербайджански означает «стекло».
Можно было бы сказать, что Шуша окружена горами, но она и сама расположена на высокой горе, поэтому вокруг были больше видны облака. А в ясные ночи казалось, что до звезд можно дотянуться рукой.
Здесь, среди гор и облаков, в самом сердце Карабаха, я и родился в 1982 году.
***
Шуша – город небольшой. У нас был всего один автобусный маршрут, по которому курсировали два автобуса-пазика. Даже номера у них не было, на табличке просто значилось: «По городу». В детский сад меня водили пешком. По дороге была будка, где торговали пешмеком – сахарной ватой. Ох и вкусная была та вата, жаль, что нельзя было ее есть каждый день!
Исторически город был разделен на 17 кварталов: в каждом свой родник, своя мечеть, своя баня. Мы жили в большом доме деда рядом со знаменитой мечетью Гёвхар-аги. Ее высокими красно-бело-бирюзовыми минаретами я любовался с младенчества – и как только научился держать в руке карандаш, принялся их рисовать. А фломастерами нарисовал вертолет. Из вертолета выходил мой дядя. Обычно в высокогорную Шушу приезжали на междугородных автобусах, но для особых случаев использовали транспортные вертолеты, которые могли приземлиться лишь в одном месте – на Джыдыр-дюзю, красивейшем поле над пропастью Дашалты.
Природа вокруг была потрясающая – не зря сюда стремились туристы со всего Азербайджана и других республик тогда еще Советского Союза. Местные же любили выбираться на пикники. Однажды мы пошли в небольшой поход с детским садом. В лесу воспитательница показала нам удивительный ключ с минеральной водой, фонтаном бьющей из-под земли. «Как здорово! – восхитился я. – Но как жаль, что мои родные не могут попробовать эту вкусную воду!..»
Решение проблемы нашлось быстро. Я выбрал погожий денек и подговорил друга Бяхруза на приключение. Два шестилетних карапуза отправились в лес; из снаряжения я взял пустую бутылку из-под коньяка «Наполеон». Шли весело, пели песни, набрали ежевики в карманы. Но когда добрались до родника, меня ждало жестокое разочарование. Фонтана не было!
«Стоило столько тащиться…» – грустно подумал я. Но едва мы повернули назад, под землей что-то зашумело, забурчало, и упругий фонтан родниковой воды с шумом вознесся к ветвям деревьев!.. Этот родник, как я теперь понимаю, был не постоянным, а накапливался где-то в недрах земли и лишь тогда вырывался на свободу.
Как же мы с Бяхрузом были счастливы! Вдосталь напились воды, я наполнил бутылку, и мы отправились в обратный путь. Шли вприпрыжку, веселились... Но, наверное, прыгать нужно было меньше. На полпути минеральная вода в бутылке выбила пробку и почти вся вылилась. Что ты будешь делать!.. Пошли обратно, наполнили снова. Когда мы подходили к городу, солнце уже клонилось к закату, а навстречу шла встревоженная толпа горожан. Оказывается, нас давно искали всем миром.
– Идите-ка, ребятки, быстро домой, – сказали нам. – Ох и будет вам нахлобучка!
Да, такого нагоняя я не получал ни до ни после. Но когда родные увидели, что я принес воды и ягод, они смягчились – оценили заботу.
***
Шушинцы предпочитали называть друг друга не по фамилиям, а давать прозвища. Если кто-то из приезжих спрашивал, например, Теймура, сразу уточняли:
– Какой Теймур? Есть Глухой Теймур, а есть Голубоглазый.
Моего деда звали Иса Рагимов, но все называли его Иса Шушинский. Он был ханенде – знаменитым на всю округу исполнителем мугама. После войны, еще подростком, дед съездил в Баку, где его голос оценил сам Узеир Гаджибейли, тоже шушинец. Шушу вообще называют «консерваторией Кавказа», оттуда родом многие корифеи азербайджанской музыки, и почти в каждой семье были музыканты, но дед Иса все равно выделялся. Ни один меджлис (собрание или посиделки) не обходился без его вокала. Иногда ему аккомпанировали мои дядья – один на таре, другой на гармони, а порой дед просто отбивал ритм на бубне-гавале.
Дед Иса возглавлял Дом культуры, а затем стал преподавать в музыкальном училище. Его дочь (и моя мама) окончила Бакинскую консерваторию и, когда я подрос, стала учить меня классической музыке: Бах, Бетховен, Моцарт. Еще до поступления в школу я умел играть на пианино. Но в школе, к удивлению родных, неожиданно выбрал иной путь.
К нам приехала новая учительница музыки и рассказала про удивительный инструмент – скрипку. Ее рассказ так меня очаровал, что я, никогда не видевший скрипки, решил учиться играть именно на ней. По чудесному случаю, скоро инструмент у меня появился: услышав, что первый внук знаменитого Исы Шушинского хочет заниматься музыкой, мне передал скрипку композитор Сулейман Алескеров.
С дедом связана и моя первая поездка в Баку. Детская память сохранила ее наполненной оранжевым цветом. На оранжевом автобусе мы приехали в столицу. Было раннее-раннее утро, и над городом вставало густо-оранжевое солнце. Мы приехали к тете Симе, она подала нам ранний завтрак: у яиц, сваренных всмятку, были ярко-оранжевые желтки...
Баку меня восхитил! Самый вкусный пломбир и самые замечательные педальные автомобильчики на самом прекрасном бульваре; невероятно красивые величавые дома, манящие подземные поезда метро и забавные вагончики фуникулера – всё отпечатывалось в памяти яркими снимками.
...А над Карабахом уже сгущались тучи. Атмосфера в Шуше становилась все тревожнее, началась война. Некоторые соседи собрали вещи и уехали. Дед уговаривал: «Куда вы? Скоро все наладится!» Он верил до последнего. А когда пошли обстрелы, прятал в подвале нашего старинного дома с очень толстыми стенами всех, кто просил. Скоро мой музыкальный слух научился различать звуки пулеметных очередей и выстрелы из гранатометов. Самыми страшными были залпы установок «Град»: даже от пролетавших мимо снарядов из окон сыпались стекла. А следы трассирующих пуль в ночном небе – красные, зеленые – мне казались необычайно красивыми. Наутро мы, мальчишки, бежали посмотреть, куда попали снаряды.
В конце концов оставаться в Шуше стало совсем опасно. Однажды ночью к нам пришли военные и сказали: «Иса муаллим, собирайте семью, нужно срочно уезжать!» Взрослые успели взять только документы. Даже мою драгоценную скрипку пришлось оставить...
Меня временно оставили в Агдаме у сестры дядиной жены. После обстреливаемой Шуши Агдам тогда казался полным умиротворения. И лишь полгода спустя наша большая семья воссоединилась в Баку. Вернее, в его пригороде: беженцев поселили в бывшем санатории-грязелечебнице на берегу Каспия неподалеку от Шихова. Я снова пошел в школу – и близко познакомился с морем. Мы, мальчишки, все лето соревновались, кто красивее нырнет со скалы и кто дальше заплывет.
***
«На оранжевом автобусе мы приехали в столицу. Было раннее-раннее утро, и над городом вставало густо-оранжевое солнце»
Спустя год мы с мамой поселились в микрорайоне у тети Симы. Еще позже получили свою маленькую квартиру. Опять переезды, опять новая школа, двор тоже новый. О, это был самый пацанский двор во всех микрорайонах! Странно, но в наших домах не было ни одной девочки, только мальчишки. А это значит что? Массовый футбол, походы в соседние дворы, драки двор на двор. Представьте, скрипачи тоже дерутся.
Мама очень переживала, кем я стану.
– Какая музыка в это трудное время? – волновалась она. – А с другой стороны, вдруг у ребенка талант?
Мама решила положиться на мнение своего профессора Тофика Асланова. Мы где-то купили скрипку и пошли к Тофику Рустамовичу. Хотя я почти забыл, как держать в руках инструмент, и зажимал струны одним пальцем, постарался не ударить в грязь лицом. Тофик Рустамович, славившийся своей прямолинейностью, сказал маме, что мне нужно обязательно заниматься музыкой, и порекомендовал педагогов для поступления в школу-студию при Бакинской музыкальной академии. А меня спросил:
– У тебя большие руки. Не хочешь попробовать альт?
– Хочу! А что это такое?
Тофик муаллим не только объяснил, что такое альт («похож на скрипку, но с тембром мужского голоса»), но и подарил мне инструмент. Я стал заниматься с Лалой ханым Гусейновой и скоро поступил в школу-студию.
***
Футляр для альта мы не нашли, пришлось заказать у ближайшего мастера. Тот, вероятно, впервые делал подобный заказ и сколотил громоздкий ящик. Как же я стеснялся этого гроба с ручкой! В школу-студию нужно было ездить через весь город, и я всякий раз старался положить его куда-нибудь на полку: дескать, не мое.
Вскоре я стал участником детского оркестра «Тутти» под управлением народного артиста Азербайджана Теймура Геокчаева. Мне всю жизнь чрезвычайно везло на наставников, и Теймур муаллим стал одним из них. Он очень заботился о подопечных, нередко собирал нас у себя. Квартира Теймура муаллима в поселке 8-й километр была маленькой, но как же там было весело и уютно! Пели, играли, разговаривали о музыке, перекусывали тем, что принесли с собой, и вкусными угощениями, которые готовил для нас маэстро...
Среднюю школу я окончил в 15 лет, потому что дважды смог перескочить через класс. И из музыкальной школы-студии выпустился успешно. Тем не менее вопрос «кем быть?» оставался: меня и программирование интересовало, и в военное училище хотелось. И тут снова Баку преподнес мне подарок: начался набор в Большой симфонический оркестр имени Узеира Гаджибейли. Знаменитый дирижер Рауф Абдуллаев и несколько профессоров из России и Украины проводили отборочный конкурс.
«Конечно, меня не возьмут, мал еще, – подумал я, – но по крайней мере скажут, на что я гожусь».
Меня взяли! Это было чудо, возможное только в Баку! У меня еще даже не было паспорта, но я оказался в оркестре за вторым пультом альтов (всего их было пять). Соседка по пульту Виктория Алиева, Вика ханым, сразу стала меня опекать, и вскоре я превратился в эдакого «сыночка оркестра»: даже молодых музыкантов в большом коллективе было немного, а уж школьного возраста – я один. Спустя год, после американских гастролей, Рауф Джанбахышевич пересадил меня за первый пульт.
***
Бакинская филармония много лет была на ремонте, и мы репетировали и выступали в старой лютеранской кирхе, превращенной в зал камерной музыки. Отопления не было, зимой занимались, не снимая пальто. Зрители тоже предпочитали не раздеваться. Зато какие они нам давали овации!
Параллельно я учился в Музыкальной академии; моим наставником стал Баяндур Мехтиев, делившийся с учениками не только музыкальными знаниями, но и житейскими премудростями. «Не проси у Бога! – говорил он. – Делай сам. А Господь непременно поддержит!»
В кабинете ректора Фархада Шамсиевича Бадалбейли я познакомился со своим лучшим другом Анаром, моим однофамильцем. Нашим любимым занятием, помимо музыки, стали компьютерные игры, как и у многих юношей 1990-х. Своих приставок у нас, конечно, не было, ходили в специальные салоны, которые расплодились тогда в Баку. Играли по ночам – днем было некогда. На улицу выходили только для того, чтобы добежать с занятий на репетицию, с репетиции домой, а из дома на концерт.
В трудных ранних 1990-х Баку предстал по-новому. Город, когда-то очаровавший своей теплотой, солнечностью, яркостью, после всех трагических событий словно потускнел для меня. Понадобилось несколько лет, чтобы мой прекрасный Баку снова вернулся. А началось все с Мстислава Ростроповича. Впервые я увидел всемирно известного музыканта, играя в составе оркестра «Тутти» на его юбилейных торжествах. Позже маэстро давал мастер-классы в Музыкальной академии, и мы познакомились лично. Мстислав Леопольдович сказал, что мне стоит продолжить образование в Европе. Я пожал плечами: наверное... Спустя некоторое время Ростропович приехал в Баку на следующий мастер-класс – и сразу спросил:
– Ты еще тут? Нужно ехать!
Мстислав Леопольдович обратился к Президенту Азербайджана Гейдару Алиеву, и тот посодействовал, чтобы Фонд друзей культуры Азербайджана организовал мое обучение в Германии. Меня активно поддерживал Фонд Гейдара Алиева. Случилось очередное чудо: вчерашний мальчик-беженец стал студентом Высшей кельнской школы музыки.
***
Я проучился в Германии 15 лет, но регулярно возвращался. Потому что очень быстро понял, как мне трудно вдалеке от Азербайджана. В первый же приезд, схватив фотоаппарат, обежал весь Баку, чтобы запечатлеть любимые места. В Германии показывал фотографии друзьям, да и сам постоянно пересматривал. Картинки с родины успокаивали, умиротворяли, навевали теплые воспоминания.
Вот мой любимый бульвар и кафе «Жемчужина» с лучшим пломбиром.
Вот колесо обозрения, страшно раскачивавшееся от ветра, но страха показать было нельзя, потому что рядом сидела девочка, которая мне нравилась.
Вот Парк офицеров, рядом с которым жил Тофик Асланов.
Вот улица Истиглалият с изящной мэрией и чарующим Губернаторским садиком.
Вот Дворец имени Гейдара Алиева, где я выступал, еще когда он назывался Дворцом республики. Это были самые торжественные, самые волнующие концерты, и всякий раз я старался улучить момент, чтобы посмотреть из оркестровой ямы на присутствовавшего в зале Гейдара Алиевича.
Вот фуникулер, взбегающий с набережной в Нагорный парк. Я и сейчас очень люблю катать на нем иностранных гостей. Пока вагончик поднимается, стараюсь отвлекать их разговорами, потому что гости должны увидеть Баку целиком и сразу со смотровой площадки. Вот где красота, вот где чудо! Весь город как на ладони: и светящийся бульвар, очерчивающий бухту, и Старый город, словно вжавшийся в землю, и небоскребы Flame Towers, тремя гигантскими светочами вознесшиеся к облакам.
Великое видится на расстоянии. Я лучше узнал, сильнее проникся моим Баку, когда стал сюда возвращаться из Германии. А позже мне подарила новый взгляд на него моя супруга Магда, наполовину полька, наполовину немка. Когда ее спрашивают, какая самая прекрасная страна на свете, она искренне отвечает: «Азербайджан!» Она с первого взгляда была очарована Баку и бакинцами, обожает гулять по городу и уже знает Баку лучше меня.
Но я возьму реванш и отвезу ее в Шушу.
Надеюсь, это случится скоро.
«Вот где красота, вот где чудо! Весь город как на ладони: и светящийся бульвар, очерчивающий бухту, и Старый город, словно вжавшийся в землю»
Культура 
