6 августа 2017 года в Берлине умер Мартин Рот – бывший директор Государственных музейных собраний Дрездена и лондонского Музея Виктории и Альберта, один из самых известных и успешных менеджеров европейского арт-мира. Ему было 62 года. Последним выставочным проектом Рота стал Азербайджанский павильон на 57-й Венецианской биеннале, сокуратором которого он выступил. 

Мартин Рот – человек-легенда. В Дрездене, где он проработал почти 13 лет (сперва директором Музея гигиены, потом директором Государственного художественного собрания, куратором 12 музеев и галерей), о нем говорят с придыханием. Во время страшного наводнения 2002 года, когда Эльба поднялась почти на девять метров, он в прямом эфире пошел на конфликт с президентом Саксонии – и вынес из зоны затопления «Сикстинскую мадонну» Рафаэля и другие шедевры старых мастеров. После того как город перестал захлебываться в воде, Рот принялся за тотальную реконструкцию музейных пространств. В Альбертинуме (Музее изобразительных искусств Дрездена) он придумал систему подвесных хранилищ, защищающих произведения искусства в случае стихийного бедствия. Но его идеи касались не только безопасности коллекций – Мартин Рот придумал музейный мир таким, каким мы его сейчас наблюдаем.

Уроженец Штутгарта, он поступил учиться в один из пяти классических университетов Германии – Тюбингенский. В своей докторской диссертации Рот исследовал, как формировалось в XIX–ХХ веках новоевропейское музейное сознание. Он и сам был воплощением нового типа европейца, человека послевоенной эпохи, мечтавшего об общем доме под названием «Европа».

Музеи, которые он создавал, радикально отличались от тех замкнутых тихих пространств, к которым привык посетитель. Одному из первых в мире Мартину Роту удалось реализовать тезис о том, что музейное наследие – не пронафталиненный склад художественных ценностей, а часть городского культурного ландшафта, что музей может быть востребован не меньше, чем опера и шоу-бизнес.

Его назначение на пост директора дрезденских музеев было культурным переворотом для всего музейного дела Германии начала 2000-х. Музеи Дрездена с коллекцией признанных шедевров мирового искусства был олицетворением всех тех проблем, которые достались Германии после объединения страны: устаревшие экспозиции, инертный восточногерманский коллектив, отсутствие современного управления, недостаток площадей и средств. Такое наследие получил Мартин Рот в 2001 году и взялся за дело со своей фирменной энергией. В течение десяти лет ему удалось создать значительный по размерам и впечатляющий по масштабу деятельности музейный комплекс, включив в него музеи самого разного профиля и объединив их общей идеей.

Рот искренне был предан идее диалога и считал, что даже самому великому музейному собранию нельзя вариться в собственном соку. Потрясающий дипломат и переговорщик, обладающий редким даром со всеми разговаривать на равных, он собирал команды таких же идеалистов и трудоголиков, каким был сам. Под его руководством Дрезденский музей гигиены превратился из узкоспециального медицинского заведения в одно из самых привлекательных научных пространств Европы, где половина экспонатов интерактивна. В Альбертинуме он решился отказаться от традиционного хронологического представления артефактов в пользу тематической экспозиции: Рот смешал классическое и современное искусство, и экспонаты заговорили друг с другом сквозь века – в начале нулевых это казалось неслыханной дерзостью.

Искусствовед и музейный консультант Андрей Воробьев, работавший с Ротом над совместным проектом, вспоминает, как Мартин с гордостью показывал итоги реставрации дрезденского замка. «Нельзя было не заметить часть, где черный пол перекрытий четвертого этажа внезапно обрывается и потом идет пол уже другого цвета (именно сюда в годы Второй мировой войны попал снаряд, разрушив половину здания, и новый светлый пол – уже результат реставрации). Эта картина символично отражает масштаб преобразований: там, где был разрыв и провал, проложен новый светлый путь, соединяющий старое и новое, прошлое и будущее, традиционное и инновационное. Это и есть сам Рот».

Последним его дрезденским проектом стала концепция Военно-исторического музея, который взялся реконструировать архитектор Даниэль Либескинд. Рот придумал экспозицию, которая призвана была помочь немцам пережить и осмыслить ту историческую травму, которая связана со Второй мировой войной и последующим разделением Германии. Новое крыло музея буквально врезается в фасад классицистического здания, разрывая его на две неравные части и создавая новые смыслы. В этом разрыве, который одновременно создает новую цельность, – тоже весь Рот.

Переустройство и реставрация музеев требовали привлечения немалых средств, в том числе частных, которые Мартин Рот с успехом добывал. Поэтому приглашение подданного Германии на пост директора британского Музея Виктории и Альберта (V&A), которому только предстояло пройти по пути реконструкции, сейчас кажется вполне логичным. По сути же назначение Рота было едва ли не первым в истории музейного дела случаем, когда во главу угла были поставлены профессиональные заслуги человека, а не его национальность. Сам Мартин комментировал это так: «Я не верю, что быть немецким директором такого значимого национального музея, как V&A, когда-нибудь будет чем-то само собой разумеющимся».

Команду из 750 сотрудников новый директор V&A собрал из 28 стран. Здание музея было реконструировано, его экспозиция обновлена, возникли планы строительства филиалов в самом Лондоне и в шотландском Данди. А фундаментальные экспозиции, посвященные культовым персонажам массовой культуры (например, Александру Маккуину и Дэвиду Боуи), вызвали редкий для музея прикладных искусств ажиотаж. Посещаемость выросла до рекордных 3,8 миллиона зрителей в год, и в 2015-м Музей Виктории и Альберта совершенно заслуженно получил в Великобритании титул лучшего музея года.

У Рота было редкое для культурного менеджера такого масштаба внимание к людям и интуитивное понимание того, что станет актуальным завтра. По сути, экспозиция, посвященная Боуи, предвосхитила тот новый тип музейного маршрута, который современные кураторы лишь силятся проложить. Производители наушников Sennheiser специально для выставки разработали акустическую систему. Посетителям дали возможность «включить» одновременно все способы восприятия: обходить выставленные объекты, смотреть видео и параллельно слушать музыку. Когда люди шли через экспозицию, складывалось впечатление, что они попали на концерт.

Романтически преданный философии объединенной Европы Мартин Рот считал, что музей не должен держаться за национальные идеи. За два года до «брекзита» в интервью немецкой газете Zeit он сказал: «Сейчас в Европе довольно сложно говорить о разграничении национальностей. Это пережиток XIX века, который, к сожалению, продержался достаточно долго и в XX веке. И именно такие музеи, как V&A, наглядно демонстрируют, насколько близки друг к другу различные нации. Наши экспонаты весьма показательны – они не из «британской коллекции». Так же как в Дрездене – не «саксонская коллекция». Всё это до глубины корней – «европейская коллекция».

Выход Британии из Евросоюза Мартин Рот воспринял как персональное поражение. «Если ты уходишь, ты разрушаешь, и именно это сейчас происходит. Я очень переживаю за будущее Европы и поэтому решил, что должен больше делать для того, чтобы сохранить ее единой», – сказал тогда директор V&A. Он покинул должность директора британского музея и заявил, что будет заниматься культурным консалтингом.

Надо отметить, что у Мартина всегда были особые отношения со странами бывшего СССР. При его непосредственном участии состоялись выставочные обмены с музеями Московского Кремля, Эрмитажем, Бахрушинским музеем, готовился проект с Третьяковской галереей. Мартин Рот и Зельфира Трегулова придумали выставку о влиянии России на западную моду; переговоры о ее проведении продолжаются с нынешним руководством Музея Виктории и Альберта.

Тесные отношения связывали Мартина и с Азербайджаном. По приглашению Фонда Гейдара Алиева он несколько лет назад посетил Баку, чтобы ознакомиться с коллекцией традиционного и современного искусства. В V&A планировалась контрастная экспозиция азербайджанского контемпорари арта, темы которого пересекаются с мотивами декоративно-прикладного искусства. В момент ухода Рота с поста проект находился в стадии разработки, и Мартину было предложено частично реализовать идею диалога культур в Азербайджанском павильоне на 57-й Венецианской биеннале. К удивлению мировой художественной общественности, он взялся за этот проект.

Сокуратор и комиссар павильона Эмин Мамедов так объяснил согласие Рота курировать национальный павильон: «Он понимал, что все будут говорить: «Как такой большой Рот поехал в такую маленькую страну?», – но ему было интересно показать, как в небольшой стране уживаются люди разных национальностей и как формируется пространство общей культуры».

В экспозиции, которая называлась Under One Sun («Под одним солнцем»), была реализована столь любимая Ротом идея контрастного представления артефактов. Технологичные цифровые инсталляции группы Hypnotica тематически сочетались с музыкальными скульптурами Эльвина Набизаде, тонко работающего с национальной традицией. Эта выставка, как и все проекты Рота, была не просто визионерской, она звучала, провоцировала и приглашала зрителя к активному соучастию.

Когда на открытии павильона мы спросили Рота, почему он, убежденный «человек мира», взялся за локальный национальный проект, он ответил: «Знаете, я думаю, что поднятая нами тема очень политическая. Мне нравится идея сочетать разные языки, разные религии, жить на Земле совместно – это отличная тема для обсуждения! Но сказать по правде, я согласился в том числе потому, что меня многое связывает с Азербайджаном: это и Фонд Гейдара Алиева, и дружеские отношения с Эмином Мамедовым, и память о моей коллеге Лейле Ахундзаде. Очень много эмоций, очень личное решение, связанное в первую очередь с доверием. Ведь для меня самое важное – не национальности, а близкие люди, друзья».