В этом году великому певцу и по-настоящему народному артисту Муслиму Магомаеву исполнилось бы 80 лет. Он был настолько яркой личностью, что о нем трудно писать в прошедшем времени. А если писать, то лишь о самых живых моментах.

Несмотря на душевные травмы, которых не избежал, наверное, ни один ребенок войны, Муслим Магомаев был не просто обласканным судьбой счастливчиком, а по-настоящему счастливым человеком. Отсюда его легендарная щедрость и доброжелательность, его уверенность в себе, его гордая осанка и обаяние, перед которым было невозможно устоять. Он нравился всем. И всегда оставался собой и делал то, что считал нужным, а не то, что было «надо». Эта внутренняя свобода и была главным слагаемым его красоты.

Магомаев был уникальным музыкантом. Его голос был похож на сталь, обернутую в мягкий бархат, но Муслим добавлял в него еще нечто, из-за чего в него влюблялась многотысячная публика на концертах и многомиллионная аудитория перед телеэкранами. В дни, когда он понимал, что не может дать слушателям этого волшебства, он просто отменял концерт. Так же, почувствовав, что пора, он внезапно прекратил карьеру, хотя голос был еще силен, как и удивительная харизма. Он знал, что так лучше, и мог себе это позволить. Потому что он Магомаев.

Большое сердце дяди Джамала

Муслим вырос в доме своего дяди Джамала и его жены. На долю этой семьи выпало сразу два великих Муслима Магомаева: в дядином доме жила и бабушка будущего певца Байдигюль – вдова одного из основоположников азербайджанской классической музыки Абдул-Муслима Магомет оглу Магомаева.

Маленькому Муслиму дядя Джамал казался домашним Иваном Грозным, суровым к себе и другим, но за этой строгостью скрывалась большая добрая душа. «Он словно стыдился быть сентиментальным. Дядя был из породы государственных мужей и полагал, что нельзя быть добрым открыто. Но я-то знал, что ближе меня у него на свете никого нет и не будет. А любить он умел – нутром, сердцем, немногословно, скупо. Такое у него было сердце – всё там умещалось, и сила, и слабость», – писал Магомаев в воспоминаниях.

Когда Муслим начал выступать в Москве, дядя уже работал там постпредом Азербайджанской ССР. Он не пропускал ни одного концерта племянника и, конечно, был на его выступлении в Кремлевском дворце съездов в марте 1963 года – концерте, который сделал Магомаева всесоюзной знаменитостью.

Ты – моя мелодия

В начале октября 1972 года в Баку шла Декада искусства России. На одном из концертов, проходивших в здании Азербайджанской государственной филармонии, Роберт Рождественский подвел к солистке Большого театра Тамаре Синявской своего друга Магомаева. Тот застенчиво протянул ей руку: «Муслим». Тамара Ильинична засмеялась: «Зачем вы представляетесь, ведь вас знает вся страна!» Они встретились глазами – и уже не смогли оторваться друг от друга: часами гуляли по бульвару, катались на фаэтоне, любовались морем.

Им не хотелось шумного общества, они искали уединения, чтобы поговорить и лучше узнать друг друга. «А давайте пойдем в кино, тут как раз вышла лента, – сказал Муслим, запнулся и добавил: – Обо мне». Они сидели рядом в темном зале Бакинского клуба моряков, где юный Магомаев когда-то выступал в самодеятельности, смотрели фильм-концерт «Поет Муслим Магомаев» и еще не понимали, что прямо сейчас их судьбы переплетаются так, что не разорвать.

В один из дней Декады российского искусства Первый секретарь компартии Азербайджана Гейдар Алиев решил показать участникам знаменитые Нефтяные Камни. Паром уже собирался отчаливать, Гейдару Алиевичу сообщили, что почти все гости в сборе. «А Магомаев здесь?» – поинтересовался Алиев и услышал отрицательный ответ. Он лично знал и уважал дядю Джамала, а к Муслиму всегда испытывал теплые, почти отеческие чувства. Ему нравился этот обаятельный и талантливый парень. Отсутствие Магомаева встревожило его: что могло случиться? Но подумав немного, Гейдар Алиевич спросил: «Может, еще кого-то из делегации нет на борту?» Оказалось, что, действительно, не хватает певицы Синявской из Большого театра. «Все ясно, – улыбнулся Алиев. – Никого не ждем, поехали без них».

Пройдет два года, и он поздравит Муслима и Тамару с бракосочетанием. На свадьбу Гейдар Алиевич прийти не смог, но на следующий день, когда Алиев уезжал из Москвы на поезде, Магомаев с Синявской провожали его до самой Тулы. Они поднимали тосты и пили за счастье, которого было в те дни так много.

У нас появился баритон!

В марте 1963-го в Москве проходил фестиваль азербайджанского искусства. В это время 20-летний Магомаев был начинающим, но уже стремительно набирающим форму певцом. Впервые он вышел на сцену перед публикой, когда ему было всего 15, причем втайне от родных: во время ломки голоса те запрещали ему петь. Так что официальным дебютом Магомаева считается его выступление с Ансамблем песни и пляски Закавказского военного округа в 1961 году. А уже в 1962-м он стал лауреатом VIII Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Хельсинки.

На концертах азербайджанского фестиваля в Москве Магомаев пел куплеты Мефистофеля из «Фауста» Гуно, арию Гасан-хана из оперы «Кёроглу» Узеира Гаджибейли, «Хотят ли русские войны». Он слышал аплодисменты, видел вежливое внимание собравшихся, но не чувствовал их энергии: публику зажечь не удалось.

«Что-то произошло с залом, когда я вышел на сцену в последнем концерте, который транслировало телевидение. Я спел «Бухенвальдский набат», а затем каватину Фигаро. После каватины, исполненной на итальянском языке, слушатели начали скандировать и кричать «браво». В ложе сидела министр культуры Екатерина Алексеевна Фурцева, рядом с ней Иван Семенович Козловский. Они тоже непрерывно аплодировали. Я кивнул дирижеру Ниязи, и мы повторили каватину уже на русском языке. Потом в газете «Правда» профессор Захаров написал в рецензии на этот концерт, что я спел по-русски еще лучше, чем по-итальянски...» – вспоминал потом Магомаев в своей книге «Любовь моя – мелодия».

Фурцева не скрывала восторга: «Наконец-то у нас появился баритон!»

После концерта Магомаев вместе со всей азербайджанской делегацией попал на правительственный прием, где по просьбе Хрущева спел вместе с Фурцевой «Подмосковные вечера». Генсека певец после этого больше никогда не видел вблизи, зато с Фурцевой довелось общаться очень много, как и со многими влиятельными государственными лицами. В том числе с первыми.

Осенью того же 1963 года в Концертном зале им. Чайковского состоялся его первый сольный концерт, и вскоре во всей огромной стране не осталось человека, который не знал бы, кто такой Муслим Магомаев.

О море, море!

Песня, которую миллионы людей знают в основном по первой строке припева – «О море, море», на самом деле называется «Синяя вечность». Впрочем, и название, и даже слова у нее появились далеко не сразу.

Шел 1969 год. Карьера Магомаева была на взлете, он как раз получил первую премию на Международном фестивале песни в Сопоте, а на Международном фестивале грамзаписи и музыкальных изданий (MIDEM) в Каннах – «Золотой диск». Муслим был молод, свободен и прекрасен, он сражал наповал своим обаянием.

Однажды он ужинал с друзьями в ресторане, и вдруг в голове у него прозвучал отрывок мелодии. В ней было немного Италии, которую Муслим полюбил со стажировки в «Ла Скала», порыв соленого шторма и неистощимые запасы жизненной энергии. Магомаев слушал новорожденную музыку, потом схватил первое, что попалось под руку – крахмальную салфетку, – и стал записывать ноты.

Позже он попросил своего бакинского друга, молодого инженера Геннадия Козловского, настоящим призванием которого было сочинять стихи, написать текст будущей песни. После недолгого раздумья Козловский предложил: «А как тебе такая строчка: «О море, море»?

Магомаев сел за рояль и пропел фрагмент в полную силу. Получилось великолепно. После этого Козловский принялся писать слова, из которых то и дело приходилось вымарывать крамольные места вроде «Море, возьми меня в дальние страны». Главлит (советский орган цензуры) такого никогда бы не пропустил. Когда работа была закончена, Магомаев уехал в Москву, а через пару недель позвонил оттуда Козловскому: «Включи скорее телевизор!» Там шла премьера их песни.

Именно к «Синей вечности» Магомаев затем снимет на скалистом морском берегу первый в СССР музыкальный клип.

Интересно, что «Синяя вечность» не единственное детище тандема Магомаева и Козловского. У них есть еще один прекрасный совместный проект: дочь Муслима от первого брака Марина и сын Геннадия Александр создали семью. Сегодня они живут в американском штате Огайо, у них есть сын. У него несколько имен, и одно из них – Муслим.

Звезда

В конце 1960-х Магомаев стал настоящей супер- и даже мегазвездой с миллионами поклонников. В то время считалось, что только в другом мире, там, где выступают «Битлз», «Лед зеппелин» и «Роллинг стоунз», существуют неистовые фанаты, от которых можно ждать чего угодно. Но оказалось, что если советские граждане полюбят артиста, то могут устроить безумства покруче американских.

Широко известен случай, как после одного из выступлений поклонники пронесли машину Магомаева по улице. Причем версии расходятся: согласно одной, автомобиль несли по одесским улицам до самой гостиницы. На самом деле все происходило после концерта на московском стадионе. Автомобиль ЗИС должен был увезти Магомаева и знаменитого дирижера Юрия Силантьева с женой и маленьким ребенком. Когда все сели в машину, к ней подошли несколько молодых людей, которые подняли тяжеленный ЗИС с пассажирами и понесли его, но метров через пять устали и поставили на землю.

Другой яркий случай рассказала сестра Магомаева, Татьяна (дочь Айшет Кинжаловой от второго брака): «Несколько лет Муслим жил в гостинице «Россия», а мы с мамой иногда навещали его. Один раз мы вышли из гостиницы и уже сидели в такси, а Муслим стоял рядом в белом костюме. Вдруг кто-то из фанатов увидел его, сразу набежал народ. Через минуту на белом костюме не осталось ни одной пуговицы, оторваны были и карманы: поклонники взяли на память. Муслиму пришлось идти переодеваться и выходить через другую дверь».

Магомаева обожали миллионы женщин, заваливали его страстными письмами и цветами. Он тоже любил женщин, очаровывал их своим шармом и прекрасными манерами, впечатлял щедростью и широкими жестами, сводил с ума бархатным голосом. Но когда в его жизни появилась Тамара, он понял, что полюбил в последний раз.

19 декабря 1974 года Магомаев и Синявская отпраздновали свадьбу в московском ресторане «Баку», а 1 января 1975-го вся страна увидела в телепередаче «Голубой огонек» их первое совместное выступление. Они исполнили неаполитанский дуэт «Тиритомба», а на рояле, за которым сидел Муслим, красовался итальянский сувенир – маленькая гондола, купленная Тамарой во время стажировки в «Ла Скала». Дорогая игрушка на рояле, счастье влюбленной пары, беспечная неаполитанская песенка и гармония двух божественных голосов – все это было атрибутами доброй сказки, настоящим новогодним чудом.

Верный Чарлик

Отец Магомаева был театральным художником. Оформляя сцену для одной из постановок в Майкопе, он и встретил свою будущую жену Айшет. Работы Магомета Магомаева никто из членов семьи оценить так и не смог: тот не собирал архивов, а все наброски уничтожал. Почему? К сожалению, уже никто не сможет ответить на этот вопрос. Магомаев не знал своего отца: он погиб на фронте, когда Муслиму было чуть больше двух с половиной лет.

С кистью и карандашом умел обращаться и дядя Джамал, заменивший Муслиму отца. Видимо, талант живописца передался Магомаеву по наследству: в детстве он много и самозабвенно рисовал. Потом другое, гораздо более сильное призвание вытеснило это увлечение.

И вот после окончания певческой карьеры Магомаев снова занялся живописью. Множество своих работ он раздарил, часть осталась на стенах его московской квартиры, расположенной, кстати, возле посольства Азербайджанской Республики. При жизни певца окна ее выходили на статую Низами, а теперь – и на памятник самому Магомаеву. Однажды Муслиму Магометовичу предложили устроить персональную выставку его работ в Пушкинском музее. Но Магомаеву редко изменяло чувство меры, поэтому он назвал эту затею безумием, напомнив, что он всего лишь художник-любитель.

Картины он обожал писать на природе, когда уезжал летом на дачу. Там Магомаев создал серию портретов знаменитых людей: Гейдара Алиева, Пушкина, Чайковского, Бетховена, Верди, Рахманинова...

А еще он написал несколько портретов своего любимого карликового пуделька Чарлика. В начале девяностых этот песик стал главным членом семьи Магомаева и Синявской, ему достался океан их любви и заботы. Собака никогда не оставалась одна: пара брала ее и на концерты, и в гости, практически не спускала с рук. Если Тамара Ильинична уезжала на гастроли, то Муслим Магометович отказывался от выступлений и сидел с Чарликом. Но тот все равно печалился: он был счастлив, лишь когда оба хозяина находились рядом с ним.

Однажды Магомаеву предложили гастроли по США, предстояли перелеты по разным городам. В паспорте уже стояла виза, но тут выяснилось, что по правилам авиакомпании даже мелкие животные не могут лететь на руках у хозяев и должны находиться в специальном отсеке. Несколько часов одиночества в незнакомом страшном месте принесли бы слишком много страданий Чарлику. Поэтому Магомаев просто отказался от гастролей.

Чарлик был верным псом: после ухода хозяина из жизни он в том же году последовал за ним.