Нагорная часть Баку редко попадает в списки must see. Сюда разве что поднимаются на фуникулере, чтобы с высоты птичьего полета окинуть взглядом предзакатный город в органзе вечерней иллюминации. Но если от аллеи Шехидов пройти еще выше, попадешь в настоящее царство кавказской флоры – в Центральный ботанический сад. 

Сто лет назад эта далекая городская окраина, как и всё вокруг, была сухой каменистой полупустыней – мы не пришли бы сюда в поисках тени. Но в начале 1930-х несколько десятков гектаров земли высоко над морем были отданы в ведение Института ботаники для обустройства ботанического сада. В те годы начиналось серьезное изучение азербайджанской природы. Приехавший из Ленинграда профессор Александр Гроссгейм взялся составлять гербарий, в котором сразу же появилось 34 вида эндемиков, произрастающих только на территории Азербайджана (за последующие десятилетия их количество выросло до 200). Ботанический сад, почвы которого снабжались водой (это главная проблема на Абшероне), стал важнейшей площадкой для исследований, интродукций и селекционных экспериментов.

Мы входим под высокие «своды» главной аллеи. Даже в самый солнечный день здесь разлита тень, а между соснами и кипарисами гуляет приятный ветерок – тот самый, что внизу, в Ичери шехер, превращается в страшного задиру. Земля под деревьями застелена мягким ковром иголок, дорожки и тропинки разбегаются в разные стороны, но, кроме нас, по ним некому уйти и потеряться – утром буднего дня лишь несколько бабушек с внуками прогуливаются вдалеке да одна юная художница в большой панаме пишет пейзаж, склонившись к мольберту. Ботанический сад – удивительный оазис уединения посреди мегаполиса (верхушки Flame Towers выглядывают из-за крон деревьев, не позволяют забыть о том, что мы в Баку).

Чем дальше в лес, тем более осенним, многоцветным он будет становиться: одни деревья переодеваются в гламурные золото и багрянец, на других наконец-то созревают плоды (лакомую мушмулу и калину с барбарисом сотрудники сада предусмотрительно посадили в самых дальних его уголках), а некоторые эксцентричные кустарники, наоборот, внезапно в цвету. В этом лесу, если внимательно читать таблички, можно лично познакомиться с настоящими легендами: вот знаменитое железное дерево, оно представляет юг страны – Лянкяранский район; вот эльдарская сосна, она растет высоко в горах Гянджи; вот сибирский кедр, «дерево чести»; вот чинара, символ жизнестойкости. Есть и секвойя, и банановая пальма, и японская сакура, и редкое Адамово дерево, привезенное из Китая, и даже земляничное дерево.

Если не забывать сверяться с картой ботанического сада, то выяснится, что дорожка, забирая вправо, привела нас в зону азиатской флоры, а за ней начинается зона флоры талышской. Талышские горы, где сохранилось большое количество реликтовых растений, были особенной любовью основателя сада и первого директора Института ботаники уже упомянутого Александра Гроссгейма: в экспедиции к югу от Баку он ездил почти каждый год, всякий раз возвращался с богатым научным материалом и даже написал об этом научно-популярную книгу «В горах Талыша». И вообще, что для простого человека прогулка по парку, то для специалиста головокружительное путешествие в ботаническое «зазеркалье». Ценность проделанной в Баку работы доказывает, например, активное сотрудничество с коллегами из других ботанических садов мира: совместно с Миссурийским в 2014 году была выпущена «Красная книга эндемиков Кавказского региона» на английском языке, совместно с Берлинским ботаническим садом оцифрован гербарий Бакинского института ботаники – самый значительный на Кавказе. А образцы исчезающих растений отправились в «Банк семян тысячелетия» британских Королевских ботанических садов Кью.

О других садах мы разговариваем, шагая по дорожке к главной оранжерее, где вольготно чувствует себя коллекция тропических и субтропических растений. Ветви деревьев переплетаются над головами, образуя высокие аркады, шумят кроны, в них распеваются, ведут перекличку невидимые птицы. «Помнишь аллею королевских пальм в саду Рио-де-Жанейро? В пасмурный день своими идеальными, как мачты, стволами они уходили прямо в облака». «А оранжереи в Брюсселе, до сих пор частное владение бельгийской монаршей семьи? Стеклянный город с куполами, шпилями, башнями, переходами открывается для публики раз в год, во время цветения тропических растений». У каждого ботанического сада свое очарование. Бакинский – без королей и помпы, здесь ты в гостях у ученых, в огромной научной лаборатории под открытым небом. Местами она выглядит «непричесанно», местами – слегка старомодно (или лучше сказать «ретро»?), местами нуждается в реновации; кое-куда вход для публики и вовсе закрыт, как, например, в теплицу с агавами, алоэ и другими суккулентами. Тем не менее есть ощущение, что всё здесь не просто для услады глаз. Как говорят в Баку, наш сад – центр ботанической мысли. 

Самое любимое место называется «опытный участок лаборатории цветоводства», в народе – просто «розарий». За 50 лет здесь собрали самую богатую на Кавказе коллекцию роз: шесть сотен интродуцированных (то есть приспособленных к новой географической местности) и гибридных сортов, больше двух десятков вывели сами, прямо в этой части сада. Три новых азербайджанских сорта называются «Контракт века», «Сары гелин» («Невеста в желтом») и «Назпери». Автор последнего, заведующий «розовой лабораторией» Асаф Искендеров назвал нежную желтую розу в честь своей любимой певицы Назпери Досталиевой. Лиловые и чайные, пестрые и пурпурные, с «рюшами» и «оборками», плетистые и кустовые – осенью мы видим лишь отголоски последней волны цветения, но и этот вид наполняет сердце радостью густой и стойкой, как аромат этих самых роз. Фотографии остальных видим на «доске почета» у входа в розарий, так что сразу ставим в уме галочку-напоминалку на следующий приезд в Баку: в начале лета обязательно вернуться в Ботанический сад, увидеть в цвету другие розы, и экзотические деревья, и космическую голубую пассифлору, равной которой нет, наверное, даже в ботаническом саду самого Рио-де-Жанейро.