Эльнара Насирли – новое имя в азербайджанском современном искусстве. Ее публичная карьера началась всего год назад с персональной выставки Mycelium: художница выступила в жанре science-art, создав интерактивную инсталляцию на стыке науки и искусства. При этом новичком Эльнару не назовешь: за ее плечами долгая карьера эколога и предпринимателя. Каково это – ступить на арт-территорию уже взрослым и состоявшимся человеком и какой шанс дала людям пандемия – обо всем этом Эльнара Насирли поговорила с корреспондентом журнала «Баку».

БАКУ: Лет десять назад мировое сообщество открыло для себя азербайджанское искусство, и молодые художники, попавшие в эту волну, – например, Рашад Алакбаров, Нияз Наджафов, Фарид Расулов, Фаиг Ахмед – стремительно сделали карьеру. Вы решили посвятить себя искусству, когда Азербайджан уже был представлен на мировой арене и сложилась определенная иерархия. Легко ли сейчас начинающему художнику заявить о себе и что для этого нужно?

ЭЛЬНАРА НАСИРЛИ: Нужно иметь что сказать. Вроде бы банальные слова, но это действительно важно. По сути, я 20 лет готовилась к своей первой выставке. Я училась в художественной школе, выставлялась, но приоритеты были расставлены иначе. В моей среде традиционно считалось, что занятие искусством – не профессия. Я получила очень хорошее образование: изучала политические науки и французский язык в Лондоне. В магистратуре заинтересовалась экологическими проблемами, потом работала в большой международной организации, которая занимается вопросами экологии. А потом открыла в Баку несколько центров детского образования Sevimli Bala. Это такой далекий заход, но я проводила мастер-классы, в том числе в центре YARAT. Потом случилась пандемия, центры закрылись, и я поняла, что это мой шанс. Я стала много работать, писать большие полотна, выкладывала свои работы в Сети. С этого все и началось.

БАКУ: Вы не первая говорите, что пандемия кардинально изменила жизнь в лучшую сторону. В то время как половина человечества пребывала в депрессии, вторая половина восприняла тотальный карантин не как временную аномалию, а как глобальный сдвиг. Что, на ваш взгляд, изменилось в тот момент?

Э.Н.: Когда реальность «выключилась», вся активность сконцентрировалась в Интернете. Через соцсети сейчас можно года за два добиться примерно того же, на что раньше требовалось лет десять. Интернет разрушил традиционную иерархию. Раньше начинающему художнику для входа в профессиональное сообщество требовалось одобрение кураторов и институций, а потом, если профессиональные ворота открывались и тебя впускали, нужно было еще долго карабкаться наверх. Теперь правила изменились. Наши злоключения в карантин доказали, что мы можем выставлять себя в виртуальном пространстве без посредничества галерей и кураторов. Это сильно расширяет аудиторию и предоставляет художнику свободу. Если работы сильные и актуальные, то обратная связь будет моментальной, как это случилось со мной. На новых интернет-платформах неизвестные молодые художники часто становятся популярными, а те, кто имел статус и репутацию, уходят на второй план.

БАКУ: Тем не менее, как только пандемия закончилась, вы стали активно выставляться «в реале». То есть одного интернет-признания художнику недостаточно.

Э.Н.: Конечно, интернет – только инструмент, он не может заменить радость непосредственного общения со зрителем. И выставка в реальном пространстве дает несколько иные ощущения и возможности. Первая серия работ, которую я создала и выложила, была посвящена войне в Карабахе: большие, очень экспрессивные полотна. Именно драматические события всегда заставляли меня что-то делать, и этот проект я создала на одном дыхании. Благодаря ему меня нашел человек, помнивший еще мои детские выставки, и предложил пространство для персональной экспозиции. То есть все эти годы, когда я занималась чем-то другим и находилась в тени, не прошли зря. Весь опыт пригодился: и языки, и экология, и занятия с детьми.

БАКУ: Ваша первая выставка Electric Dreams: Biomorphic Explorations в каком-то смысле тоже была посвящена Всемирной сети – той, что связывает между собой грибы. Почему вас заинтересовал мицелий?

Э.Н.: Мицелий в самом деле подобен Интернету: он представляет собой сложно устроенную разветвленную сеть, посредством которой грибы и бактерии общаются друг с другом. Выставка проходила в пространстве Landmark, и зрители могли наблюдать, как мицелий разрастается: он спускался с потолка и постепенно заполнял весь зал. Каждый вечер после закрытия экспозиции я внедряла новые элементы этой сети. Для меня было важно, чтобы посетители тоже могли участвовать в процессе: они оставляли внутри грибницы записки со своими мыслями и желаниями. Я использовала для этого биоразлагаемую бумагу и теперь собираюсь посадить эти фрагменты в землю, чтобы они стали частью мицелия и в прямом смысле слова проросли: я верю, что человеческая мысль материальна и влияет на планетарные события.

Правда, среди записок встречались и довольно неприятные. Их было крайне мало, я назвала их черной частью мицелия. Теперь вот думаю, имеет ли смысл их высаживать – не хотелось бы, чтобы они развились в нечто большее (смеется).

БАКУ: Вы работаете на стыке науки и искусства, в жанре science-art. В Европе это очень популярное направление, а как обстоят дела в Азербайджане? Это новый тренд или вы себя ощущаете отдельно от общего процесса?

Э.Н.: В последние годы в Азербайджане много говорят об экологии, в искусстве тоже поднимается эта тема. У нее множество аспектов: и сохранение традиционных ремесел, и бережное отношение к национальным языкам и фольклору. Меня же интересует именно научный ракурс, так как я подробно изучала физику и биологию. Я бы сказала, что занимаюсь непосредственно biomorphic art.

На самом деле то, что в университете я изучала не искусство, сыграло мне на руку. В этом мое конкурентное преимущество: я могу говорить о научных проблемах языком контемпорари-арта и при этом не быть поверхностной. Но тут важно то, что я никогда не оставляла своего увлечения художественным процессом. Параллельно с работой в экологической организации училась на кураторских курсах, занималась живописью, практиковала ювелирное дело – всё это очень пригодилось. Современный художник должен много знать, быть разносторонним интеллектуалом и при этом оставаться визуально убедительным и понятным. Крайне сложно нащупать баланс. И в этом смысле биология тоже дает нам подсказку: гомеостаз – сбалансированная и при этом динамичная система, способная к саморегуляции и быстрому восстановлению. Моя экспозиция в «Квартире № 74» была посвящена исследованию этого явления. Это была кинетическая инсталляция, состоящая из десяти крутящихся дисков.

Гомеостаз. Фото: Адыль Юсифов

БАКУ: Ощущали ли вы поначалу настороженность со стороны профессионального сообщества? Все-таки вы пришли в этот мир со стороны, в обход устоявшихся правил.

Э.Н.: Да, наверное, я пошла по несколько измененному маршруту, избежав необходимости прохождения через традиционные профессиональные «ворота», и не искала одобрения институций. Но не скажу, что в арт-сообществе меня приняли недружелюбно. Наоборот, я чувствовала себя свободной в этом комьюнити. Со мной охотно делились опытом, не было ощущения, что мне как-то препятствуют.

И хотя я пришла в это мир со стороны, я могу не зависеть от устоявшихся в нем правил, а создавать свои собственные.

Сейчас в галерее Gazelli Art House проходит моя выставка Fluxus Frequency Collective – это пример профессионального сотрудничества. У меня получилось объединить представителей местного музыкального комьюнити – их музыка сопровождала каждую мою работу. Центральная инсталляция выставки: специальная программа генерирует музыку из звуков, которые издают реальные растения в процессе роста и взаимодействия. Ее можно услышать в реальном времени и это очень увлекательно.

БАКУ: А выход в международное арт-пространство планируете?

Э.Н.: Сейчас я готовлю большую выставку, посвященную коммуникации в растительном мире, в Музее современного искусства Зураба Церетели МОМА Tbilisi. Это продолжение проекта, начало которому было положено экспозицией в Берлине, реализованной при поддержке Qgallery. В Тбилиси будут инсталлированы очень масштабные 50-метровые полотна, и экспозиция тоже будет интерактивной. В то время как общение между людьми скукоживается и становится все более формальным, мы получаем все больше подтверждений, что растения активно общаются друг с другом, посылают сигналы бедствия и поддержки, предупреждают об опасности и болезнях. Существует действительно глобальная планетарная сеть, которая охватывает все растительные экосистемы. Это очень интересно. И для меня важно провести аналогию с человеческим сообществом, которое становится все более разобщенным, несмотря на глобализацию. Разрушается институт семьи – то, что веками поддерживало человека на плаву. В каком-то смысле растения подают нам пример.

БАКУ: Кстати, о семье: как родные относятся к вашим занятиям искусством?

Э.Н.: Члены семьи– главные мои критики и поклонники. Я ощущаю поддержку, это меня не просто мотивирует, но и дисциплинирует.

Свобода от страха. Фото: Из архива Эльнары Насирли