Страна соревновательности и жестких иерархий, Америка любит ставить вопросы, кто главный в доме, в команде, в постели и на глобусе, и давать на них однозначные ответы. Сценарист Лоуренс Касдан столкнул в сюжете пару с максимальной вариативностью ролевых оппозиций, в каждой из которых однозначный ответ о лидерстве противоречит соседней. Кто главный в паре «мужчина – женщина», «черная – белый», «миллионерша – служащий», «звезда – человек свиты», «певичка – самурай»? У кого скипетр и меч, а кто слушает и повинуется? Тот факт, что сценарий писался за 20 лет до постановки, под еще живого Стива Маккуина и Дайану Росс, лишь обостряет противоречия: в 1970-х о равенстве рас и полов еще не трубили на каждом шагу, до черного президента было как до Луны, а мисс Росс была единственной цветной суперзвездой. Что и зачеркнуло возможность постановки: вышел бы не фильм об отношениях негритянки с бодигардом, а фантазия из личной жизни Дайаны Росс.

Но время шло, и прогресс стучался в сени. Маккуин умер, но появилась Опра Уинфри. Белых с Олимпа подвинули, мужчине показали его место в носках у телевизора, а Лоуренс Касдан заработал свой первый, второй и третий миллионы фильмами «Жар тела» и «Большой озноб» и сценариями «Искателей потерянного ковчега» и «Возвращения джедая». Как тут было не вернуться к замороженному проекту юности? В новой реальности резкий, контрастный, конфликтный сюжет преисполнился светлой печали фатальной расстыковки человеческих существ, в которой никто не виноват, даже искорененные предрассудки. Печаль, место в истории кино и топовые позиции баллады I Will Always Love You стократ усилились с преждевременной смертью Хьюстон.

Но над книгой мертвых не отвертеться от мысли, как стоял бы под клинком в луче света Стив Маккуин. Как, не сводя глаз, стягивал бы с женщины газовый шарфик, и блестящее лезвие половинило бы его беззвучным чирком. И как безоговорочно было бы ясно, кто в этом доме главный – невзирая на то, что меч в руке женщины.

Думается, этот кадр стоит перед глазами киногенерала, властителя дум, многократного оскаровского номинанта Касдана ежевечерне. Не все подвластно даже самому влиятельному человеку. В частности, звезде не ужиться с телохранителем.

Потому что оба главнее.

А уж цвет их – дело десятое.

Книга о запретной любви, принесшая славу романистке Маргерит Дюрас, была, конечно, автобиографической. Это она осталась без средств в колониальном Сайгоне, это ее девичью грудь теснили порочные грезы о реальном или воображаемом изгое-китайце, это у нее вся литература была посвящена тайной, преступной, осуждаемой страсти отверженных – белой и монголоида. Первый же сценарий Дюрас «Хиросима, любовь моя» о связи гонимой француженки и японца из Хиросимы принес славу дебютанту Алену Рене.

Французские девочки так любят воображать знойные романы с взрослыми отщепенцами, что те регулярно становятся явью: судя по кино, в Париже трудно сыскать женщину, не переспавшую в пятом классе с писателем-неудачником, лиловым негром или просто симпатичным папой одноклассницы. А ездить, касаясь ладонями, с мужчиной в белом, в лимузине с шофером, да в мужской шляпе с полями, да по аскетично голоствольному сайгонскому лесу (ни веточки, ни листика, одни столбы-столбы-столбы) – это так романтично, что аж оторопь берет. Деланно взрослые рассуждения, что более отнимает у мужчин силы – опиум или богатство. Бесконечный дождь – по стеклу, по воде, по лицу. Низкий закадровый голос Жанны Моро: «В 18 я уже постарела. Мне все было поздно».

Даже странно, что «Лолиту» сочинил русский эмигрант, а не галльская колонистка. Ведь кто больше француженок любит даже не сам ранний секс, а рефлексию по его поводу в многостраничном романе? Кто тихо гордится диалогом: «– Ты шлюха! – Я не считаю это отвратительным. Даже наоборот»?

Идеальная формула девичьего кино: ослепительный малый плюс обычненькая девочка, с которой легко соотносить себя зрительницам в зале. Так сняты «Вам и не снилось», «Грязные танцы», «Реальная любовь» и еще сорок сороков хитов проката, в котором рулят девочки, а мальчики слушаются и покупают колу. Так вошел в нашу жизнь Леонардо свет Ди Каприо в рубашке-гавайке навыпуск и с хромированным «кольтом» марки Dagger наперевес (детские появления в «Зубастиках» и «Гилберте Грейпе» мало кто запомнил, это досматривалось уже в обратном порядке, флешбэком). Первый показ случился на Берлинском фестивале, в жюри были наши люди и принесли весть, что мир навек стал другим: все девочки планеты разом обмерли и осознали, ради чего теперь жить. Лео убил и обаял всех, сохранил до 40 подростковую лютость в очах, стал вторым после Де Ниро выразителем киногения Мартина Скорсезе и носителем кредо волка с Уолл-стрит: «Как здорово, как сладко, как невыносимо прекрасно быть в Америке конченым сукиным сыном!» Потому назло всем хвалит Путина, плюет на «Оскара», планирует сыграть Ленина (а ведь похож, черт побери, только ростом вдвое выше!) и, того гляди, проголосует за Трампа. А началось все именно тогда – с того, что «…он вытащил острый свой ножик, невинная кровь пролилась – в Вероне тогда с молодежью работа совсем не велась».

Сквозная тема Бертолуччи – капитуляция благородной культуры перед молодой и бесстыжей пассионарностью. Иногда это красная идея («ХХ век»), иногда клокочущий от избытка сил, полный задора и борзости итальянский фашизм («Конформист»), иногда голопопая Мария Шнайдер в шляпе с цветочками («Последнее танго в Париже»). Всякий раз его симпатии на разных сторонах – но на склоне лет мастеру захотелось воспеть торжествующую юность. «Ускользающая красота» – фильм о круговороте секс-символов в природе. Студентка-отпускница приезжает в поместье к родне и встречает на лужайке дружелюбное сообщество ветеранов, имена которых куда менее существенны имен и реноме исполнителей. Угасающий дедушка – Жан Маре с его славой победительного любовника галантных времен и скрытыми гомосексуальными наклонностями, о которых публике знать не надобно. Смертельно больной отец – Джереми Айронс, грустно игравший всю свою жизнь разного рода извращенный секс: с мужчиной («Нижинский»), нимфеткой («Лолита»), трансвеститом («М. Баттерфляй»), подругой сына («Ущерб») и одной партнершей на двух близнецов («Намертво связанные»). Тетя – Стефания Сандрелли, с 28-летнего возраста почти ни в одном фильме не появившаяся хотя бы чуточку одетой. Отцова жена – Шинед Кьюсак (и в жизни жена Айронса), прозвучавшая в 22 с фильмом «Хоффман», шедшим у нас под названием «Мистер Хоффман тоже любит молоденьких». У этих людей все в прошлом, и они истово аплодируют пришествию новой Венеры и ее понятному желанию поскорее расстаться с невинностью. Так же как большие итальянские семьи вьются и агукают над колыбелью новорожденного, волхвы с гордостью и теплотой провожают дебютантку в новый взрослый мир. Лив Тайлер, как и всех актрис Бертолуччи, тотчас назвали многообещающей, она вошла во взрослый мир, пообещала-пообещала и весело набрала в весе. «Худей», – велели ей. «Пофиг», – сказала она. «Снимать перестанем», – пригрозили ей. «Пофиг», – сказала она. Так и живет веселой толстушкой, которую когда-то благословили на большую жизнь самые прославленные сатиры и нимфы Европы. И правда ведь – пофиг?