Александр Казембек: основатель российского востоковедения

Его жизнь была похожа на приключенческий роман: в ней поместились предательства, разрыв с семьей, ссылки, религиозное отступничество и мировая слава. 220 лет назад родился Александр Казембек – великий азербайджанский ученый и один из первых российских востоковедов.

Иллюстрация: Алексей Курбатов

При рождении его назвали Мирза Мухаммед Али Касим оглы Казем-бек. На Востоке чем длиннее имя, тем пышнее род, и зачастую этим пытаются воспользоваться люди не слишком чистоплотные: мол, придумаешь себе побольше имен, «беков» и «эфенди» – глядишь, и сработает. Случай Казембека совершенно иной.

Его отец хаджи Мухаммед Касим Казем-бек происходил из рода древнего и знатного, некогда даже княжеского, правда, к XVIII веку утратившего и богатство, и влияние. Впрочем, еще его отец, дед будущего востоковеда, был визирем при дворе Фатали-хана Кубинского. Хаджи Касим Казем-бек избрал другую стезю – мусульманского богослова и религиозного лидера. Он родился в Дербенте, много путешествовал, прожил шесть лет в Мекке, затем поселился в Реште, где женился на дочери крупного сановника. От этого брака в 1802 году и родился Мирза Мухаммед Али. В 1810 году семья окончательно возвращается в Дербент – Касим Казем-бек получил здесь пост шейх-уль-ислама.

Отец очень любил старшего сына и рано заметил и острый ум, и невероятную любознательность Мухаммеда Али. Разумеется, он мог дать ребенку только исламское образование, но постарался, чтобы оно было наилучшим из доступного. Не имевший в Дербенте равных знаток арабского языка и каллиграфии мулла Салих Билиджи учил подростка грамматике, другой мулла, Абдул-Азиз Хискенджи, – риторике и логике, а знаменитый законовед Мохаммед Бахрейнский – исламскому праву. Набор дисциплин был неслучайным: Касим Казем-бек рассчитывал, что рано или поздно сын займет его место.

Один из учеников Казембека так описывал в мемуарах юность будущего профессора: «Блестящие способности, которыми был одарен от природы Мирза Мухаммед Али, дали ему возможность окончить довольно рано полный курс мусульманского учения. (…) От сведущих же наставников своих он приобрел обширные и глубокие познания в арабском языке, т. е. в целом круге наук, составляющих мусульманскую ученость, преимущественно же в законоведении». Свою первую научную работу Мухаммед Али написал в 17 лет, это была «Сокращенная грамматика арабского языка», дерзкая (и небезуспешная) попытка популярно изложить основные правила письма и речи крайне трудного для изучения языка. Стало очевидно, что в доме дербентского шейх-уль-ислама подрастает настоящий ученый. Отец не мог нарадоваться на сына: в его планах было отправить Мухаммеда Али в Персию для получения дальнейшего образования. Увы, ничему из этого сбыться было не суждено.

separator-icon

Как любое значительное лицо, хаджи Касим Казем-бек имел немало врагов. Один из них (имя его история, к счастью, не сохранила, известно лишь, что был он беком) твердо решил сместить Казем-бека с его поста. В результате сложной интриги представители российской администрации получили сведения (реальные или вымышленные, неизвестно) о контактах Казем-бека с бывшим дербентским ханом, жившим в изгнании в гаджарском Иране. Этого оказалось достаточно, чтобы арестовать шейх-уль-ислама и выслать его в Астрахань. Год спустя, в 1823-м, за отцом – но уже по доброй воле – последовал и сын.

Жизнь в Астрахани была для обоих несладкой. «Он очутился бедняком, но не считал себя обесчещенным; лишился положения, но не звания. Уважаемый всеми соотечественниками, которые находились там по торговым делам, он привлекал к себе симпатию и уважение иностранцев», – писал о Касиме Казем-беке современник.

Искать работу был вынужден и сын. Впрочем, она нашлась довольно быстро: двое шотландских миссионеров-пресвитериан, живших тогда в Астрахани, Макферсон и Глен, нуждались в обучении арабскому и азербайджанскому языкам. Помимо платы в денежном выражении, Казембек попросил учить его английскому: жажда новых знаний была у него поразительной в любом возрасте.

Астраханский период жизни Казембека, вероятно, можно назвать определяющим. Стечение некоторых обстоятельств кардинально изменило судьбу сына дербентского шейх-уль-ислама: он не станет видным мусульманским богословом и законоучителем, зато прославится на весь мир.

separator-icon

«Будучи воспитан в строгих правилах ислама и в самом деле горячий защитник чести религии, я никогда не позволял себе входить в какое-либо рассуждение с моими учениками или с моим учителем о вере, и если это по какой-нибудь нечаянности случалось, то всегда кончалось неприятностью и дерзостью с моей стороны, и потому-то мы еще более избегали подобных рассуждений». Так Казембек описывал свои занятия с шотландцами в Астрахани.

Тема эта не слишком простая для любого биографа. Под влиянием шотландских миссионеров Мухаммед Али Касим оглы Казем-бек перешел из религии своих предков – ислама – в христианство. Причем не в православие, что еще можно было как-то оправдать, учитывая статус государственной конфессии в России, а в протестантизм.

Отец порвал с ним сразу. Не физически – он посадил сына под домашний арест и отрекся от него. «Я уверен, – писал Казембек, – что мое отречение сведет его в могилу, у моего отца много врагов в Дербенте, и когда они услышат, что сын его сделался вероотступником, они обрадуются и будут благодарить бога». Это было тяжелое время для молодого ученого. Отец морил его голодом, подвергал физическому насилию, не противился угрозам, которые высказывали в адрес Александра (такое имя принял Мухаммед Али) соседи. Впрочем, благодаря вмешательству доброжелателей Казембек сперва вырвался из отцовского дома, а затем и помирился с хаджи Касимом Казем-беком (который вскоре уехал на родину, в Дербент, и сына больше никогда не увидел).

В это время имя Казембек вновь привлекает внимание центрального правительства, на этот раз уже безо всяких доносов. Яркая, противоречивая фигура ученого не вызывает у чиновников большого доверия. И вот уже главнокомандующий русских войск на Кавказе и фактический правитель юга Российской империи генерал Ермолов пишет в Петербург графу Нессельроде: «Принимая в соображение, что оный азербайджанец, изменивший России, получивший некоторое образование под руководством великобританцев, может быть употребляем ими не в одном качестве миссионера, но и для распространения между здешними народами и в особенности между дагестанцами, где он имеет многие родственные связи, внушений, сообразных с видами английского правительства, давно уже смотрящего неравнодушно на приобретения наши в сем краю, я предписал губернатору не выпускать его из Астрахани».

Разумеется, никому Казембек не изменял. Напротив, в нем зрели великие замыслы, способные прославить любое государство. Но бюрократическая машина тупа и неповоротлива. В отличие от обыкновенных людей…

separator-icon

«Казембек попросил учить его английскому: жажда новых знаний была у него поразительной в любом возрасте»

Иллюстрация: Алексей Курбатов

Его отправили в Омск преподавать арабский язык в кадетский корпус. Формально это не было ссылкой, но всем, и Казембеку в первую очередь, было понятно: убирают подальше от родины.

Первым крупным городом на пути в Сибирь была Казань. Здесь опальный ученый заболевает – и этот вынужденный простой оборачивается событиями, кажущимися совершенно невероятными. Его знакомят с профессором и ректором Казанского университета Карлом Фуксом – и Казембек производит на нового знакомого ошеломляющее впечатление. Фукс, сам чрезвычайно разносторонний ученый – врач, ботаник, этнограф, историк, археолог, нумизмат, – был поражен широтой и глубиной знаний нового знакомого. Решение принято мгновенно: Казембек должен остаться в Казанском университете.

Вдумайтесь: по стандартам Российской империи у него не было даже среднего образования, а ему предложили должность лектора (по теперешним временам – старшего преподавателя) арабского, турецко-татарского и персидского языков. Да и русский у Казембека, к слову, на тот момент был далеко не идеальным. Но молодой ученый отличался не только огромным талантом, но и фантастическим упорством. Уже через три года он овладел русским так блестяще, что перевел с персидского великий «Гулистан» Саади. Перевод, правда, так и не был опубликован, а вот история крымских ханов «Семь планет» Сейида Мухаммеда Ризы, переведенная и прокомментированная Казембеком, стала научной сенсацией. В 1829 году его избирают членом Королевского Азиатского общества в Лондоне, а в 1835-м – членом-корреспондентом Академии наук в Петербурге. Да и в Казани его работу оценивают по достоинству: в 1836-м – экстраординарный профессор, в 1837-м – ординарный профессор и заведующий кафедрой тюрко-татарских языков.

Диапазон научных интересов Казембека был бескраен. Помимо учебных пособий по преподаваемым им языкам он пишет «Грамматику турецко-татарского языка» (и сам переводит ее на немецкий), «Курс мусульманского законоведения» (1845), «Исследование об уйгурах» (1841) – первый в России труд об этом народе (написанный, кстати, на азербайджанском языке), «О взятии Астрахани в 1660 г. крымскими татарами», «Изложение персидской мифологии по Фирдоуси» (1848). Коллега по университету, английский писатель и художник Эдвард Турнерелли так описывал свое первое впечатление о профессоре: «Мирза Казембек – столь выдающаяся личность, что описание общества, среди которого он занимал весьма видное положение, было бы неполным без воспоминания о нем. Представьте себе, читатель, Мирзу, выражающего мысли свои в равном совершенстве на языках турецком, татарском, арабском, персидском, английском, русском; к тому же мог он выражаться несколько по-французски и по-немецки. Могла ли Казань не хвалиться столь даровитым человеком? Казембека притом отличали его высокий рост, благородная осанка, изящные черты лица, черная густая борода и черные глаза, полные огненности».

С 1844 года Казембек – декан факультета восточных языков Казанского университета.

separator-icon

Казань, без сомнения, уже в те годы не была глухой провинцией. Но то, что подлинный подъем востоковедения – науки, в России еще непривычно новой, – возможен только в столице империи, Казембек понимал прекрасно. Поэтому полученное в 1849 году предложение возглавить кафедру персидского языка в Петербургском университете принял без колебаний. Коллеги, провожая ученого, преподнесли ему поэтический адрес:

И верю я, и верьте все вы,
Что честно он свой подвиг трудный
Свершит на берегах Невы,
В Пальмире Северной и чудной;
Что там еще он много лет
С премудростью ориентальной
Знакомить будет русский свет.

«В Пальмире» Казембека ждали с нетерпением – потому что хорошо знали. «Азиатец с глубоким мусульманским образованием, соединяющий основательное знакомство с ученостью европейской, владеющий одинаково как арабским, персидским и турецким, так и английским, французским и русским языками, и на всех шести языках писавший и печатавший» – так характеризует нового профессора современник. Казембек не просто энергично берется за привычные дела – лекции, сочинения учебных пособий. Он охвачен дерзким замыслом объединить все молодое российское востоковедение под одной крышей, создать первый в империи специализированный факультет.

И это ему удается. В 1855 году в Петербургском университете открылся факультет восточных языков. Его деканом избирается действительный статский советник (соответствует генерал-майору) профессор Александр Казембек.

Масштабы деятельности ученого поражают. Помимо работы в университете, Казембек читает лекции в военной академии и пишет учебники турецкого языка специально для военных. Издает огромный по тем временам русско-турецкий словарь. Пишет серьезнейший труд по истории Персии «Баб и бабиды». Консультирует правительство по вопросам освоения Туркестана. Участвует в переводе священных текстов ислама на татарский язык, что приближало религию к простому народу, делало его менее зависимым от иностранных проповедников. Организует для студентов ознакомительные поездки на Восток, без которых, по его мнению, никакая ориенталистика невозможна.

Сам он впервые очутился за границей только в 1869 году: формальная причина – отпуск для лечения (Казембек уже был серьезно болен). Но и в отпуске профессор продолжал упорно работать: его целью был перевод и издание выдающегося арабского географического труда «Ахсан ат-такасим фи марифат ал-акалим» («Лучшее разделение для познания климатов»). Для этого Казембек сутки напролет проводит в библиотеке Британского музея, общается с коллегами по цеху – европейскими востоковедами. Он превосходно им известен как член не только британского Королевского Азиатского общества, но и Общества востоковедов Америки, французского Азиатского общества, Датской академии наук… А еще – три Демидовские премии, самые престижные русские научные награды того времени, ордена Белого орла и Святого Владимира, персидский орден Льва и Солнца.

И хотя финальный труд жизни Александру Казембеку не позволил завершить смертельный недуг, воистину дербентский шейх-уль-ислам хаджи Касим Казем-бек не имел права жалеть, что его сын не выбрал путь мусульманского богослова и законоведа.

«В нем зрели великие замыслы, способные прославить любое государство»

Иллюстрация: Алексей Курбатов
Рекомендуем также прочитать
Подпишитесь на нашу рассылку

Первыми получайте свежие статьи от Журнала «Баку»