Роскошный заказ Ага Мусы Нагиева дал старт профессиональной карьере Плошко. Предприимчивый поляк перенес на улицы Баку вольный парафраз венецианских палаццо Дукале и дворца Ка’д’Оро. Возможно, этой параллелью с золотым веком морской республики, любившей веселиться, сорить деньгами и раздавать заказы величайшим мастерам архитектуры и живописи, Плошко желал подчеркнуть величие восточного города, а заодно польстить его жителям. 

В опытах подобного цитирования Плошко, впрочем, был не одинок. Так, русский архитектор Иван Жолтовский примерно в то же время упорно приучал москвичей к палладианству: для особняка Тарасова на Спиридоновке он позаимствовал формы палаццо Тьене в Виченце, а для дома на Моховой «взял в долг» фасад Лоджии дель Капитанио.

Бакинское солнце высветлило те же стрельчатые окна и аркады, что и на грандиозных венецианских фасадах, те же ребристые профили опор, окруженные тонкими колоннами, башенки-пинакли, сплетения узоров, ту же готическую резьбу, что веками украшает берега Лагуны и Большого канала. Сходство довершило подобие белого истрийского камня и абшеронского известняка, позволявшего создать сочные и пластичные детали, не прибегая к помощи штукатурки.

Пустующий пустырь

К 21 декабря 1908 года, когда был заложен монументальный объект на бывшей Николаевской улице, по соседству уже возвышалась утопавшая в блеске византийской роскоши «Золоченая церковь» Юзефа Гославского; по его же проектам достраивались Женская мусульманская школа и городская Дума. Участок, предназначенный под «Исмаилию», к тому времени пустовал десять лет. Раньше там располагался Шейтан-базар, место стихийной торговли купцов из Шемахи, Шеки и Губы с лавками прямо на тротуарах. Бакинские власти хотели придать ему подобающий вид и выстроить рынок, отвечающий правилам гигиены. Гославский, тогдашний городской архитектор, даже представил в 1898 году проект, экономный и без изысков, но управа передумала. Возникла мысль выстроить тут мечеть, потом – разбить городской сад, но все эти планы так и не осуществились. Неизвестно, сколько еще пустовал бы злополучный пустырь, распространяя грязь и зловоние, если бы от скоротечной чахотки не скончался Исмаил, двадцатисемилетний сын миллионера Мусы Нагиева.

Горе в семье случилось накануне Новруза. Через три дня другой бакинский нефтепромышленник, Гаджи Зеналабдин Тагиев, тот самый, что финансировал строительство женской школы, устраивал праздничный прием. Существует легенда, будто Тагиев, улучив подходящий момент, спросил печального Нагиева: «Ага Муса, хочешь увековечить имя своего сына? У Мусульманского благотворительного общества нет здания, а превосходное место чуть ниже здания женской школы пустует. Построй здесь дом, назови его «Исмаилия». Тогда имя твоего сына не исчезнет из нашей памяти». Муса Нагиев воодушевился: «Что ж, это хорошее предложение. Согласен». На следующий день Тагиев дал объявление в газете «Каспий»: «Если Муса Нагиев обанкротится, беру обязательство построить здание «Исмаилия» на свои средства».

Нефтяной король

Однако Муса Нагиев не обанкротился. Юноше, родившемуся в 1849 году в селе Баладжары близ Баку в семье торговца сеном, на заре карьеры пришлось изрядно потрудиться. Ежедневный заработок грузчика составлял три копейки. Смекалистый Муса умудрялся откладывать одну, что в конце концов дало возможность накопить сумму, достаточную для покупки клочка земли на нефтеносном участке на Абшероне. Нагиев хотел разбить виноградник, принялся копать колодец – и из сухой земли забил фонтан драгоценной нефти.

С течением времени капитал этого не очень образованного, но удивительно цепкого баладжарского паренька достигнет семисот миллионов золотых рублей, сам он станет владельцем трех нефтеперерабатывающих заводов, войдет в список одиннадцати бакинских олигархов, и царь Николай II наденет ему на грудь орден Святого Станислава 3-й степени на шелковой Андреевской ленте.

Нагиев был довольно прижимист, а может, попросту бережлив, за что заработал прозвище Хаcис – «скупой». Однажды на благотворительном вечере хозяйка подошла к Мусе с подносом для пожертвований, куда тот бросил только три рубля. Когда Нагиеву намекнули, что его сын только что дал целую сотню, нефтяной король, вздохнув, ответил: «Он вполне может себе это позволить – его отец миллионер, а я всего лишь сын торговца сеном».

Согласно другой легенде, отец Мусы Нагиева перед смертью сказал сыну: «Кто построит сто домов, проживет сто лет». Похоже, миллионер изо всех сил пытался исполнить древнее пророчество. Успел построить девяносто восемь. «Исмаилия» – жемчужина в этом списке.

«Человек возвышается трудом»

Юзеф Плошко представил проект будущего палаццо «Исмаилия» на суд бакинской публики в день рождения пророка Мухаммеда. Вскоре в присутствии губернатора, градоначальника, известных промышленников и купцов состоялась торжественная закладка фундамента. Под пение сур Корана, славословия и долгие приветственные речи в землю положили стальную шкатулку с золотым бруском, на котором была выбита дата начала строительства.

Уже на следующий день из каменоломен Гызыл-Гая волы потянули арбы, груженные глыбами известняка. На строительство, к которому приложили руки самые искусные каменщики, ушла пятилетка. И в 1913 году цвет города вновь собрался на Николаевской улице – теперь на долгожданное открытие здания Мусульманского благотворительного общества, духовного центра мусульман Кавказа. Фасады палаццо обнимала лента изречений, высеченных золотыми буквами известным бакинским каллиграфом Мирзой Асадуллой Хилалом: «Человек возвышается трудом, и только трудом он может достичь цели», «Труд сотворил человека», «Человек должен стремиться к знаниям от рождения до смерти», «Мусульмане, ваш век умирает с вами. Готовьте своих потомков для будущего», «Стремитесь к знаниям, как бы ни был далек этот путь». Арки были пышно обрамлены каменными гирляндами цветов и фруктов; замковые капни и капители пилястр украшены головками путти, ликами древних мудрецов, прихотливыми маскаронами.

Под величественными сводами белокаменного зала «Исмаилии» с тех пор регулярно проходили заседания благотворительного общества, собрания мусульманских женщин и интеллигенции. В 1917 году здесь состоялся съезд духовенства Закавказья, куда, ко всеобщему удивлению, без чадры, с открытыми лицами явились десять прогрессивных мусульманок.

Прошло еще пять лет; наступили лихие времена, и стало не до благотворительности. В марте 1918 года «Исмаилия» была обстреляна из пулеметов, установленных на крыше стоящего напротив отеля «Метрополь» и воротах крепости Ичери Шехер. За несколько дней до Новруза здание подожгли банды дашнаков; тогда дотла сгорели парадные залы и фойе первого этажа, погибли золотые изречения и обрамления с национальным орнаментом.

Однако в 1923 году нашлись средства на восстановление архитектурного памятника. После проведенной реставрации, которой руководил архитектор Дубов, «Исмаилия» получила название Дворца тюркской культуры и новые декоративные элементы с пятиконечными звездами по всему периметру строения. С тех пор бакинцы называют это здание «Дом со звездами».

Организации и учреждения, занимавшие его, сменяли одна другую: редакция газеты «Ачыг сез», Общество обследования и изучения Азербайджана, Археологическая комиссия, Рукописный фонд, Республиканский филиал Академии наук СССР. Наконец, здесь разместился президиум Академии наук Азербайджана, пребывающий в этих стенах по сей день. А на месте бывшей типографии «Каспий» рядом со средневековой крепостью по проекту архитектора Алескерова был разбит сквер имени Сабира с памятником азербайджанскому сатирику.

Память