Фото: Макс Авдеев

Художник Мирнадир Зейналов живет и работает на Абшероне. В его доме нет свободных поверхностей – все заставлено полотнами. Работы Зейналова хранятся в Третьяковке и Национальном музее искусств, на его счету персональные выставки в Москве, Баку, Лос-Анджелесе, бронзовая медаль Биеннале прикаспийских республик за исполненное света полотно «Весенний сад».

Зейналов – мастер линии, которая порой кажется абстрактной, но ее маршрут на холсте строго определен, так что у зрителя возникает четкая ассоциация и понимание замысла. Минималистичная манера роднит его с китайскими мастерами, хотя сам он считает, что по духу ему близка Испания. В мастерской даже стоит автопортрет в костюме идальго. Любовь к красному цвету и темперамент подчеркивают сходство с уроженцами Кастилии. В доме полно музыкальных инструментов, по выходным здесь собирается целый джаз-банд, а сам хозяин прекрасно играет на гитаре.

В мастерской Зейналова нет ощущения, что попал к заслуженному 70-летнему художнику. Хозяин дома чаще сам задает вопросы, чем отвечает, в том числе себе самому. И живет настоящим. Говорит, что сейчас ищет новый стиль, бежит от инерции ранних работ: «Мои старые пейзажи остались в прошлом, ему они и принадлежат, а вовсе не мне».

Оплакивание фараона. 2014

«Я всю жизнь пытаюсь уйти от предметности. В русском искусстве, в орбите которого мы все находились, правит литературщина. Мои ранние работы ею грешат, и я хочу наконец от нее излечиться. Вот эта работа называется «Оплакивание фараона». В ней нет сюжета в классическом понимании, скорее зашифрованный набор ассоциаций. Ничего не напоминает? Это же Африка! Мы забываем, что Египет – часть Африки. Я там провел почти месяц и очень проникся его искусством: ходил по Долине мертвых, блуждал по лабиринтам, видел поминальный храм Рамзеса III. Это было давно, но Египет из меня до сих пор вылезает. И эта работа совершенно случайно вылезла.

Египетские пирамиды выше наших возможностей. Невозможно поверить, что их человек сотворил, это космос какой-то. Современные краны не в состоянии сдвинуть даже один блок этой громады, потому что он весит пятьсот тонн. Я смотрел, как пригнаны глыбы, пытался между ними вставить нож, но у меня ничего не вышло – они как будто приварены, и это непостижимо. И вот это ощущение растерянности я попытался передать. Здесь есть верблюд, есть какой-то человек, возможно, слуга фараона, но сюжет неявный. А вот эта маска – может быть, это я? (Смеется.) «Неизменна только метафора» – это Гете сказал. Время уйдет, все разрушится, а метафора останется».