Сложно передать словами, что для меня значит Баку, – это на уровне химии. Кто-то скажет: подумаешь, милый нефтяной город на Каспии… Пока не вдохнешь его воздуха, не пройдешь по его улицам, не посидишь в чайхане, не узнаешь, что такое Баку и бакинство. Я этого племени реальный абориген. Поймет меня тот, кто бегал на Кубинку доставать «Мальборо», кто впервые поцеловался на Приморском бульваре, кто ходил в старую купальню плавать среди мазутных камней. Кто так же, как и я, проехал в этой машине времени.

Сегодня я задумался о том, насколько болен Баку. Есть такое хорошее слово в азербайджанском – dəli: оно означает, скажем так, «одержимый». Это обо мне.

Звонит старый приятель, известный журналист, и говорит: «Знаешь, я завтра лечу на твою родину». «В первый раз?» – спрашиваю. «В первый», – отвечает. «О-о-о!..» И в результате ловлю себя на том, что уже битый час (а надо отметить, и он очень занятой человек, и у меня ни секунды свободной нет) я ему взахлеб рассказываю про белый инжир, про лопающиеся на знойном мардаканском солнце фисташки, про виноград «шаны»; про самую вкусную кухню, самое теплое море, самый упругий песок…

Советую сначала посмотреть современный Баку с его башнями Огня, обновленным Приморским бульваром, комплексом Crystal Hall. Потом пройтись по бывшей Коммунистической (ныне улица Истиглалият, а в давнем прошлом Николаевская) и бывшей Молоканской (сегодня Хагани) с их архитектурными шедеврами. Посмотреть на «Монолит», «Бешмяртаба» – кстати, в это трудно поверить, но еще недавно в районе сегодняшних небоскребов самым высоким был 12-этажный дом.

А дальше – в Старый город. В советскую пору здесь снималась почти вся восточная киноэкзотика: «Тегеран-43», «Бриллиантовая рука», «Человек-амфибия». Вот теперь я снял здесь «Не бойся, я с тобой! 1919». Когда-то Баку воспринимался как типичный портовый город, Одесса или Марсель, только с ориентальным колоритом и запахом нефти. Надо отдать должное древним градостроителям, которые умудрились так спроектировать город ветров, что ни северный хазри, ни южный гилавар не доносят запах нефти до центра; ощущается он только в Черном городе.

«А после, – говорю я, – когда от всего этого обалдеешь, попроси, чтобы тебе показали ночной Приморский бульвар, сияющий огнями центр, чтобы ты полюбовался спящим-неспящим Баку».

Пел-пел ему я эти песни… А потом, говорю, сходи в район, где я родился. Сейчас это улица Аловсата Гулиева, раньше Петра Монтина, а еще раньше – Азиатская. На трехэтажном доме постройки 1899 года есть доска в память о моих родителях – профессорах Соломоне Гусмане и Лоле Барсук. В этом районе еще сохранился старый Баку: страшненький, малоэтажный, опутанный паутиной проводов. Еще недавно там были плоские крыши, покрытые киром – жидким асфальтом. Раз в два года кирщики сдирали старую кровлю, сгружали эти пласты в закопченные чаны, заливали чем-то вроде керосина. А мы, дети, раскрыв рты от удивления, завороженно смотрели, как эти странные люди, перемазанные, словно черти, варили в огромных ржавых котлах бурлящую смолу. От едких клубов дыма было невозможно дышать всей улице. Но жители понимали, что это необходимо. А потом, как в Древней Греции, на самодельных полиспастах при помощи блоков и веревок рабочие тянули ведра с этим черным вязким варевом наверх.

«Там еще осталась старая Кубинка – скоро ее не будет, так что сходи!» Когда-то этот район был местом паломничества любителей дефицита. Здесь можно было «достать» все что угодно.

Те, кто сегодня прилетает в Баку и из красивейшего аэропорта имени Гейдара Алиева едет по восьмиполосному автобану, даже не догадываются о том, что когда-то на этом месте пролегала единственная ровная четырехполоска в Азербайджане. Справа и слева мелькали моря мазута, смешанного с водой, заросли камыша… Ближе к городу начинались заброшенные промысловые постройки, поселок Монтино с одинаковыми домами, в которых жили рабочие, и только потом вы въезжали в Баку. А сейчас здесь такая дорога! Я в Европе такой не видел. С роскошными бензоколонками, как в Дубае…

Друг обмолвился, что собирается не только в Баку, но хочет и по стране поездить. И тут я стал ему рассказывать, как в прошлом году мы три месяца снимали «Не бойся, я с тобой! 1919» в тех местах, где я не был 32 года, со времен съемок первого фильма. В Баку-то я еще приезжал, а за его пределы выбираться не случалось. Я прекрасно помнил кривую разбитую дорогу в Илису – крайнюю точку на границе с Грузией, где мы тогда нашли глухое место, необходимое по сценарию. Ночью дорога едва подсвечивалась редкими лампочками, вокруг поля… Ну, такой советский колхоз, только с восточным орнаментом. И лишь адский гонщик Полад Бюльбюль оглу, в то время еще просто молодой актер без нынешнего длиннющего списка регалий, за несколько часов довозил меня туда. И вот теперь я обомлел: шикарное скоростное шоссе, Закатала в огнях реклам, не хуже Лас-Вегаса. Не Габала, а Швейцария какая-то...

В общем, на этот раз с нетронутой натурой возникли сложности. «Заброшенный» пятачок нашли еле-еле, и то снимать могли только в три стороны – с четвертой уже открывался вид на великолепные отели. А когда в Шемахе мы готовились поджечь цирк (привезли из Чехии настоящее шапито; по сценарию бандиты безжалостно его взрывали), я никак не ожидал, что вместо затрапезных, убитых серых уазиков скорой и «01», которые по правилам безопасности обязаны присутствовать на съемочной площадке, подъедут сумасшедшие, будто из фантастического голливудского фильма, никелированные авто с мигалками и сиренами, экипированные по последнему слову техники. Очень удивился, узнав, что это не показуха для московских гостей, а типовые машины пожарных и скорой помощи, ежедневно выезжающие на все вызовы во всех районах страны.

Кстати, когда я впервые увидел на улицах города темно-баклажановые такси а-ля лондонские кэбы, я аплодировал. Мне захотелось пожать руку бакинскому мэру за креативность. Это ведь гениально! Как бы порадовался этому, наверное, мой двоюродный прадед сэр Майкл Блэк, известный в прошлом как Миша Черный, – родственник нашей прабабушки, эмигрировавший из Баку в Лондон, который преподавал в британском Королевском колледже искусств и, между прочим, придумал термин PR.

По приезде среди российской части нашей большой съемочной группы ощущалась настороженность. Ведь Азербайджан воспринимается уже не как союзная республика с дружбой народов, сейчас имидж совсем другой – гастарбайтеры, «понаехали»… С таким негативным представлением я воюю всюду, где могу. Так вот, уже через два дня все сдружились, знали каждую чайхану и шашлычную в округе, читали мне наперебой восторженные лекции про кутабы, про малюсенькую дюшпяру, про осетрину на вертеле, про бакинские помидоры...

В общем, если я не вывезу всю эту команду на азербайджанскую премьеру, они меня убьют. Все, от писателя Дмитрия Быкова, который сыграл эпизодическую роль, до главного оператора народного артиста Вадима Алисова, рвутся хотя бы на один день в Баку и окрестности. Не хочу показаться квасным, точнее, наршарабным патриотом, но этим фильмом я хотел воспеть Азербайджан – старый и новый. А еще хотел подарить возможность вновь встретиться на одной съемочной площадке Льву Дурову, Мухтарбеку Кантемирову и Поладу Бюльбюль оглу. Нельзя дважды войти в одну реку, но я видел, какими сияющими и помолодевшими вышли из ее вод эти великие люди.

В этой земле упокоено несколько поколений моих предков. Мой Баку – это в первую очередь моя семья, мои родители. В них сочетались и ум, и красота, и юмор. Папа, высокий, под метр девяносто, был самим известным врачом на Кавказе. Красавица мама в свое время играла Марию Стюарт на сцене бакинского Театра русской драмы. Из-за папы она изменила театральной стезе, окончила факультет иностранных языков и в итоге стала доктором наук по английской филологии. У нас не было ни шикарной квартиры, ни машины, ни дачи, ни даже ванной и туалета. Всю жизнь прожили в коммуналке. Мама часто говорила отцу: «Мона, пойди попроси квартиру!» А он отвечал ей по Булгакову: «Лока, сами придут и сами все дадут!» Не пришли… Но родители были абсолютно счастливыми людьми, потому что обожали друг друга, свою работу и свой Баку. А мы с моим братом Михаилом (ныне первый заместитель генерального директора ИТАР-ТАСС) импульс счастья, полученный в нашей семье и любимом городе, пронесли через всю жизнь. И, естественно, моя жена Валида тоже бакинка. А дочка Лола родилась в том же роддоме, где и я…