ЛичностиСорок лет в театре, более сорока фильмов. В качестве актера Рамис Ибрагимов работал с множеством режиссеров высшего класса и одним гением (семь лет съемок у Алексея Германа дорогого стоят). В качестве режиссера помог многим отличным артистам. Три года назад он основал в Москве собственный камерный театр «Диалог». А начиналось все, конечно, в Баку.
«Папа был нефтяником, мама работала секретарем в коммунальной конторе, – вспоминает Рамис Таптыг-оглу. – Им как-то не до театра было. А я в тринадцать лет увидел в Русском драматическом театре спектакль «Парусиновый портфель», где играл народный артист Азербайджана Анатолий Фалькович, и, выйдя из театра, сказал маме: «Я выбрал профессию». – «Какую?» – «Буду артистом!»
Не то чтобы это было обычное заявление для ребенка из семьи Ибрагимовых. Почти все родственники Рамиса посвятили себя защите порядка: в доме бывали милицейские начальники, один из дядей служил в КГБ (и мальчишка с восторгом рассматривал пистолет, который тот всегда носил с собой), а старшая сестра матери и вовсе была Генеральным прокурором Азербайджанской ССР. Рамису тоже прочили дорогу в юристы – ну или в дипломаты: когда дело шло к школьному выпускному, ему сообщили, что семья пошлет его учиться в МГИМО. А он взял и отказался. «Ты с ума сошел?! – говорили ему. – Окончи – потом кем угодно будешь!»
Сейчас режиссер считает, что стойкость в решении стать человеком театра ему придали два родственника, нарушивших семейную юридическую традицию. Один из двоюродных братьев, Рафаил Буньятов, был известным джазовым музыкантом, другой – скрипачом, выпускником Бакинской консерватории. Его никто не агитировал, конечно же, но он видел – жизнь может быть и вот такой. В общем, учиться в МГИМО отказался наотрез. К тому моменту он уже три года учился быть актером.
Народный театр в ДК имени 26 бакинских комиссаров дал миру немало артистов: те мальчики и девочки, что занимались у педагога Семена Штейнберга, сейчас работают в театрах от Тулы до Тель-Авива. К тому моменту как Рамис влюбился в театр, его семья с улицы Крупской переехала на остров Пираллахи (бывший Артема), где теперь работал его отец-нефтяник, – 70 километров от центра Баку. Подростка это не смутило: каждый день после школы, захватив бутерброды, он садился в автобус и ехал в город. Рамис на всю жизнь запомнил тот автобус, что подпрыгивал на дамбе, соединяющей остров с материком, тот старый город и мугамы, что слышались из каждого двора.
Не было бы счастья
«Я из Баку уехал за первой любовью, – рассказывает Рамис муаллим. – Мне было шестнадцать. День рождения в августе, аттестат получил в июне – и мама отправила меня отдыхать, потому что в последний школьный год врачи нашли у меня какие-то проблемы с сердцем. Но на самом деле я поехал вслед за девушкой, которая училась в параллельном классе, – давно был в нее влюблен. Она отправилась под Воронеж, в город Борисоглебск: собиралась поступать в медицинское училище, а где-то рядом там жила ее бабушка. Я приехал в это училище и обнаружил, что двери закрыты – экзамены только в августе. Где именно живет девушка, я не знал. Вернулся на автовокзал – и вдруг кто-то сзади закрывает мне глаза руками! Поворачиваюсь – она».
Момент жуткого смущения, когда вдруг пропали все слова: он стоял и смотрел на красавицу, ради которой совершил долгий путь. Девушка улыбнулась, сказала «пока!», села в автобус и уехала. Он заметил только конечный пункт на ветровом стекле. Постоял, подумал… и пошел пешком по маршруту пригородного автобуса, в каждой деревеньке и поселке спрашивая о ней. Шел целый день – и уже ближе к ночи, в самой последней деревне нашел ее. Жестокосердная девушка посмотрела на него строго, отправила спать на сеновал, а поутру, дав умыться, попросила больше ее не искать. И влюбленный ушел с разбитым сердцем – и без представления о том, чем будет заниматься завтра.
Он знал одно: в Баку сейчас не вернется. Потому что лечить сердечные раны лучше там, где никто тебя не знает. Устроился на воронежское телевидение носить кабель за операторами. Вскоре услышал, что Горьковское театральное училище объявляет в августе дополнительный набор, поехал в этот волжский город и был принят на актерский факультет. А через год встретил свою Танюшку, как уже сорок с лишним лет зовет жену, – она училась курсом младше.
«Гончарову нужен негр»
Театр в Магнитогорске, театр в Липецке, театр в Перми – рабочая судьба артиста. Он был Шерханом в «Маугли», графом Рошфором в «Трех мушкетерах» (режиссеры, не скупясь, использовали его «отрицательное обаяние») и генералом Епанчиным в «Идиоте». Но хотелось уже не только играть, но и ставить самому, и 30-летний Рамис вновь отправился учиться – в Высшее театральное училище имени Щукина на режиссерский факультет. Он застал легендарных актеров вахтанговского театра, преподававших в Щуке, – Юрия Катина-Ярцева, Александра Граве, Александра Вилькина, Людмилу Ставскую. Главным его учителем стал театральный режиссер, профессор Александр Михайлович Поламишев.
Когда по театральному миру разнесся слух «Гончарову нужен негр» (то есть худруку Театра имени Маяковского Андрею Гончарову нужен режиссер-помощник), Ибрагимов пришел туда – и вместе с великим и ужасным Гончаровым сотворил «Петербург» по Андрею Белому. Много ставил в провинции, пришел в московский Драматический театр имени Станиславского вместе с замечательным актером и режиссером Александром Галибиным – и ушел вслед за ним, когда того выжили артисты. Против Рамиса они ничего не имели – но, руководствуясь своим кодексом чести, Ибрагимов решил не работать в театре, где все время кого-то «едят».
«Главное, что мне дали родители, – жить в любви, несмотря на творческие конфликты, и жить без интриг, – говорит режиссер. – Мама и папа говорили друг другу все, что думали, и своим примером учили меня. В театре я тому же учу артистов. Давно, когда мне предложили переехать в Москву из Перми, руководитель пермского ТЮЗа Михаил Юрьевич Скоморохов – огромный талантище, народный артист, окончивший вахтанговскую школу, – сказал мне: «У тебя никогда не будет своего театра». Я спросил: «Михаил Юрьевич, почему?» – «Причина одна, но важная: ты не любишь интриги. А в театре без них нельзя».
Царская башня театра
Мудрец Скоморохов все-таки ошибся. Театр у Рамиса Ибрагимова есть.
Высокие гулкие своды, на стенах русские пейзажи и персонажи романа «Евгений Онегин» – в Царской башне Казанского вокзала находится галерея народного художника России Дмитрия Белюкина. Именно он три года назад пригласил только что родившийся театр Рамиса Ибрагимова репетировать и давать спектакли в этом здании. В 1913 году архитектор Алексей Щусев придумал его для императорских приемов, но построили его лишь 80 лет спустя. И режиссер, собравший вокруг себя молодых артистов, строит свой театр так, будто это башня не из камня, а из слоновой кости. «Здесь – только про искусство, – говорит он – Там, за дверью, может быть все что угодно. Здесь – только творческие споры».
«Да, мы спорим, иногда до хрипоты, у нас возникают творческие конфликты. Я люблю, когда артист может творчески конфликтовать. Поймите правильно: творчески, – уточняет Рамис муаллим. – Название «Камерный театр «Диалог» неслучайно: я стараюсь разговаривать со своими актерами и со зрителями.
Выпускник Вахтанговской школы, которую по традиции считают приверженной актерской «школе представления», Ибрагимов все же более ценит «театр переживания». Точнее, он старается соединять в своих постановках тщательное изучение психологии героя с яркими актерскими работами. Последняя премьера – «Свадьба» Зощенко (жизнь устроила занятную рифму: работая над спектаклем, режиссер все вспоминал первый свой поход в театр в Баку – и лишь потом выяснил, что тот самый «Парусиновый портфель» был тоже написан Зощенко).
«Если водевиль – «Свадьбу» – проживать как психологический драматический театр, автор в гробу перевернется, – хмыкает Рамис Ибрагимов. – Поэтому я стараюсь соединять системы Михаила Чехова, Всеволода Мейерхольда и Константина Сергеевича Станиславского. Но все-таки стараюсь быть ближе к «станиславской» школе переживания. Мне ближе идти от внутреннего к внешнему. За 40 с лишним лет в театре и кино я видел актеров, которые от внешнего идут к внутреннему – и в этом ничего зазорного нет. Все имеет право на существование».
За 40 лет он действительно видел немало: и сумасбродство актеров, и их героизм. Героем (настоящим, без кавычек) был и сам. На съемках фильма «Трудно быть богом» Алексея Германа, что шли семь лет (великий режиссер был перфекционистом, и каждый комочек грязи под ногами должен был быть похож на грязь, существовавшую в Средние века), Леонид Ярмольник (дон Румата) не справился с конем, и тот, встав на дыбы, наступил на ногу Рамису Ибрагимову, игравшему старого раба доблестного рыцаря. Нога была разбита, любой нормальный человек залег бы надолго в больницу – но наш герой знал, что без него съемки встанут, а чешские замки арендованы на строгий срок, и на следующий день был на съемочной площадке. Важно было только, чтобы пострадавшая нога не попала в кадр.
«Герман научил меня работать перед камерой, понимать, что такое крупный план, – говорит Рамис муаллим. – Он сказал мне слова, которые запомнились на всю жизнь: «Никогда не смотри плейбек. Тебе этого не надо. И когда режиссеры тебя будут звать – не подходи». Вы знаете, я, сколько снимаюсь – у меня почти 50 картин, – не подхожу. Я доверяю режиссеру: он видит и знает. «Ты можешь так существовать в кадре, что тебе не надо видеть это со стороны, можешь все испортить», – так говорил Герман. И еще одна фраза не выходит у меня из головы, цитата из «Маугли» – он мне ее сказал: «Мы с тобой одной крови, ты и я». И те семь лет съемок – счастье. Все говорят: «Как было тяжело!» Нет, говорю я, это было счастье».
А травма на площадке… «Нас так воспитывали, – пожимает плечами Рамис Ибрагимов. – В августе позапрошлого года на премьере «Клоуна и бандита» мою актрису Анастасию Бекову уже почти в финале неудачно развернул актер, она поскользнулась, упала – перелом плеча. Доиграла спектакль. Я сказал: «Настя, ты будешь Актрисой». Я ведь думал – все, потеряет сознание, но она доиграла финал, и зал просто не понял, что произошло. Только там, где нужны были слезы, она ревела по-настоящему. Но таких актеров я встречаю все меньше, к сожалению».
У меня есть мечта
«Я бакинец, – говорит Рамис Ибрагимов. – Несмотря на то что с 1970 года в России, я бакинец. Обожаю свой город, хотя судьба так сложилась, что редко там бываю. Я до сих пор дружу и общаюсь с детьми Рустама Ибрагимбекова, с Фатимой Ибрагимбековой, которая даже была на одной из моих здешних премьер. Переписываюсь с Фуадом Ибрагимбековым, общаемся с Олегом Сафаралиевым. Я скучаю по Баку, и когда появляется возможность посниматься там, просто лечу – не только самолетом, но и внутренне. Там я попадаю на свой остров Артема (теперь он зовется Пираллахи), хожу по местам, где жил и учился. Школы той уже нет, снесли.
Очень сожалею, что редко бываю в Баку. Но он далеко, и мамы с папой уже нет. Один брат жив, у него четверо детей, так что у меня много внучатых племянников; мы переписываемся с ними, созваниваемся. Теперь так общаемся с Баку – на расстоянии. Но у меня есть мечта привезти театр на гастроли в родной город, показать ему мои спектакли и моих учеников».
«Там, за дверью, может быть все что угодно. Здесь – только творческие споры»
Культура 