18 сентября исполняется 140 лет со дня рождения Узеира Гаджибейли. Этот день отмечают в Шуше, Баку, в грузинском Гори и в Москве. А еще – в северной столице России, где он учился в консерватории. Теперь имя основоположника современного музыкального искусства Азербайджана присвоено скверу в районе улицы Композиторов в Выборгском районе Санкт-Петербурга.

В Шуше, культурной столице Азербайджана, Гаджибейли жил до 14 лет и получил базовое образование, выучив в том числе русский язык. Здесь в исполнении певцов-ханенде он впервые услышал мугамы, которые в дальнейшем сыграют такую значительную роль в его творчестве. Здесь при дворе великой поэтессы Хуршидбану Натаван служил отец будущего композитора, именно в Шуше маленький Узеир увидел коробейников, распевавших на улицах «аршин мал алан, аршин мал алан» (по легенде – деда и отца знаменитого впоследствии певца Рашида Бейбутова). Здесь же в 12 лет мальчик впервые принял участие в музыкальной постановке – спел в хоре в инсценировке «Меджнун на могиле Лейли».

Большую роль в жизни Гаджибейли сыграл и Гори – ныне сравнительно небольшой грузинский город, а в конце XIX века довольно крупный по меркам Закавказья культурный центр. «Местом силы» тут была учительская семинария, готовившая кадры для начальных школ, в том числе азербайджанских. В ней Гаджибейли проучился пять лет, с 1899 по 1904 год. В Гори он фактически и завершил общее образование, почувствовав в себе таланты – сперва педагога, затем поэта и наконец композитора и музыканта. Собираясь начать работу сельского учителя, Гаджибейли напишет: «Приступая к выполнению трудной, но благородной миссии, постараюсь реализовать потенциальные нравственные и физические возможности, заложенные во мне родной Семинарией».

Про Баку нечего и говорить. Столица Азербайджана и Узеир Гаджибейли связаны очень тесно. С момента переезда в 1905 году и на последующие 40 с лишним лет этот город, в котором он начал свой творческий путь оперой «Лейли и Меджнун», стал для композитора домом. В Баку созданы почти все его основные произведения, здесь он руководил оркестрами и учебными заведениями. Дом на Верхней Приютской улице (впоследствии – Кецховели, ныне – Азизбекова), в котором Гаджибейли прожил 27 лет, стал без преувеличения центром азербайджанской музыки.

Жил Гаджибейли и в Москве. Тут нужно вспомнить важную черту его характера – бесконечное стремление к самоусовершенствованию, неуспокоенность, неумение почивать на лаврах. К 1913 году Гаджибейли – автор пяти опер и двух оперетт, с успехом идущих на бакинской сцене. Собственно, он уже азербайджанский композитор номер один. Но то, что ему не хватает классического музыкального образования, лучше всего понимает сам Гаджибейли. Он пытается поступить в Московскую консерваторию, но опаздывает к экзаменам и идет на частные музыкальные курсы профессора Александра Ильинского при Московском филармоническом обществе. Жизнь в Москве была довольно дорогой: курсы стоили 35 рублей в месяц, квартира – 30, питание обходилось еще в 40 рублей. Впрочем, не это даже оказалось главным поводом для беспокойства. «Занятия идут довольно успешно, – писал Гаджибейли близкому другу, композитору Абдул-Муслиму Магомаеву, – слабая сторона – изучение фортепьяно, хотя и в этом я делаю заметные успехи». Из Москвы пришлось все же уехать, но идею окончить консерваторию Гаджибейли не оставил. Только теперь он решил поступать в лучшую на тот момент в Российской империи – Санкт-Петербургскую.

Сейчас на набережной канала Грибоедова, 126, в Петербурге – типичное для послевоенного сталинского ампира здание: четыре этажа, белые полуколонны дорического ордера – словом, неоклассицизм во всей красе 1940-х. Оригинальный дом, стоявший на этом месте, погиб под бомбежкой, но и он красотой блистал навряд ли: все же Коломна до революции – один из самых бедных районов петербургского центра, пристанище мелкого чиновного люда, купцов третьей гильдии да вечно полуголодных деятелей искусств. Зато не совсем на окраине и поразительно дешево. А главное – четверть часа ходу до Театральной площади. Именно здесь, в доме по Екатерининскому каналу снял в августе 1913 года квартиру за номером 76 Узеир Гаджибейли. На следующий день после приезда он явился на Театральную, к директору Петербургской консерватории, только что отметившей полувековой юбилей. Самое любопытное, что консерватория была частным вузом, но при этом выдавала, как бы сейчас сказали, «диплом государственного образца»: ее выпускники получали официальный статус «свободного художника». Для зарегламентированного, сословного государства казус небывалый. Но главное было не в дипломе, а в знаниях – именно за ними приехал он сюда. Несколько сот студентов, из них половина девушки (еще одна революционная особенность заведения). Впрочем, Узеирбека это интересует мало: он уже четвертый год счастливо женат, его любимая Малеке берет на себя все заботы по дому, облегчая мужу обучение и творчество.

Директором консерватории в то время был Александр Глазунов, великий русский композитор, автор «Раймонды». Именно на его стол легло прошение молодого азербайджанского дворянина.

«Желаю поступить в С.-Петербургскую консерваторию, чтобы получить полное музыкальное образование, и, избирая для изучения теорию композиции, покорнейше прошу принять меня в консерваторию».

Прилагаются и документы: паспорт, метрика, свидетельства о благородном происхождении и… о вакцинации от оспы. Гаджибейли допустили к экзаменам. Увы, блестяще сдав теоретические дисциплины, он не справился с «любимым» фортепиано. Глазунов, видя недюжинный потенциал абитуриента, советует попробовать еще раз, через полгода. «Хороший совет лучше мешка монет», – гласит пословица, и Узеирбек решает ему последовать. Но и с монетами, как и в Москве, не очень. Единственный источник дохода – выплаты за постановки в Азербайджане, деньги и так-то невеликие, 100–200 рублей, но и их получение сопряжено с трудностями. Делами Гаджибейли на родине занимается ближайший друг, композитор Абдул-Муслим Магомаев, финансовые вопросы в их переписке занимают значительное место. «…денег я вовремя не получил, а получил 100 руб. только после того, как вынужден был дать телеграмму; после этого написал письмо Сарабскому и просил его из долга своего в 400 руб. отправить мне хотя бы 200 руб., но никакого ответа не получил. Между тем настала нужда в деньгах, пришлось дать энергичную телеграмму. Спустя несколько дней получил 100 руб. Сейчас опять жду денег. Но вместо денег позавчера из Шуши получил телеграмму от Сарабского и К-о: «Пьем за твое здоровье, «Асли и Керем» имел успех». Я ничего не ответил».

Вторая попытка поступить в консерваторию оказалась куда удачнее. Частные уроки, взятые у выпускника консерватории, ровесника Гаджибейли Бориса Левензона (впоследствии известного американского композитора), не прошли даром. Узеирбека принимают. Правда, не совсем в тот класс, в который он хотел, – все-таки подвело фортепиано. Но свежеиспеченный студент не унывает: «Я поступил в класс гармонии, т. е. именно в тот класс, куда принимают теоретиков; если бы я хорошо играл на ф-но, то мог бы поступить в класс контрапункта, т. е. на один класс выше; но попасть сразу в класс контрапункта очень трудно, и я не знаю ни одного примера, чтобы кто-нибудь поступил бы в класс контрапункта, ибо даже очень хорошо подготовленным советуют год остаться в классе гармонии. Но я рад и тому, т. к. и в классе гармонии большие требования и такая масса работы, что я никак не предполагал, да и вообще, вначале все мне казалось легким, в действительности же совсем наоборот: попасть в Консерваторию очень трудно».

Заниматься приходится много: ежедневные уроки, два раза в неделю фортепиано, два – «практическая гармония». Присылаемых из Баку денег для дорогой петербургской жизни катастрофически не хватает. Супруги выкручиваются как могут: питаются дома, жарят в печке шашлык! И дешево, и в буквальном смысле слова «пахнет домом». Зато для музыки у молодой четы есть время всегда: студенты консерватории имеют массу льгот в театрах и концертных залах, которые Узеирбек и Малеке усердно посещают. «Учение мое идет довольно успешно, – пишет Гаджибейли Магомаеву весной 1914 года, – надеюсь, перейду в класс контрапункта, где наряду с контрапунктом будем проходить инструментовку; следовательно, через год мне будет известно все то, что необходимо для сочинений: гармония, контрапункт и оркестровка, и тогда с Божьей помощью мы с тобой приступим к более основательной, организованной и интересной работе».

Впрочем, ту «работу», которой молодой композитор занимался параллельно с учебой, никак нельзя назвать ни малоосновательной, ни неинтересной. Еще в августе 1913 года, готовясь к первым экзаменам, Гаджибейли начинает работу над своей третьей музыкальной комедией. Да, именно в Петербурге задуман и написан «Аршин мал алан» – видимо, самое известное его произведение за пределами Азербайджана. «Наряду с учебой я пишу новую комедию «Аршин мал алан». Замечательная будет оперетта», – сообщает Гаджибейли в письме другу Гусейнгулу Сарабскому. А это уже Магомаеву: «Пишу оперетту, которая будет очень удачна, и, Бог даст, ко времени пришлю тебе». Писалось легко: уже в сентябре оперетта закончена, показана (с замиранием сердца) Глазунову и, горячо им одобренная, отправлена на родину. Огромный успех комедии, кроме всего прочего, здорово помог Гаджибейли материально.

В мае 1914 года Узеир сдает в Санкт-Петербургской консерватории экзамены. Он весь в планах на лето: хорошо бы снять дачу, да только необходимо каждый день упражняться на фортепиано, а где ж найти такую? Творческие замыслы пока скромнее: «Два года ничего нового писать не намерен, ибо серьезность занятий и требования Консерватории делают меня органически неспособным к таким работам; кроме того, по консерваторским правилам я, как ученик Консерватории, не имею права пока выступать как композитор (это между нами)», – пишет он на родину.

Увы, человек не всегда располагает собой. Порой события грандиозного масштаба меняют судьбу решительно и бесповоротно. Первая мировая война заставила Узеирбека прервать обучение в консерватории и вернуться в Баку. Диплом «свободного художника» за подписью Глазунова он так и не получил, но кто осмелится сказать, что в Петербурге Гаджибейли зря провел полгода? Кроме всего прочего, как-то само собой умерло обещание ничего не сочинять два года: уже в 1915-м он пишет оперу «Гарун и Лейла».

Вернувшись в Баку, Узеир стал главным редактором, а затем владельцем газеты «Ени игбал», позже – редактором газеты «Азербайджан». В 1920–1930-е годы он руководил созданной по его инициативе музыкальной школой, организовал оркестр народных инструментов, первый азербайджанский хор.

Узеир был проректором, а затем ректором Бакинской консерватории, а позже – директором Института искусств АН Азербайджанской ССР. Он написал еще много прекрасных произведений и вырастил известных в Азербайджане и за его пределами композиторов и музыкантов.

18 сентября, день рождения Узеира Гаджибейли, в Азербайджане отмечают как День музыки.

Закладной камень будущего памятника композитору в Санкт-Петербурге