Культура
В серии именной прозы бакинки Ширин Шафиевой, запущенной московским издательством «Эксмо», вышел третий роман – «Сны Ocimum basilicum».
Мы уже писали о романе «Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу», дебютной книге молодой писательницы (Ширин сочинила ее в 23 года), получившей престижную «Русскую премию». После этого – случай практически небывалый – московские издатели предложили Шафиевой карт-бланш: именную серию прозы.
В прошлом году серия пополнилась романом «Не спи под инжировым деревом»: в нем рассказывается история музыканта, взрослеющего в эпоху интернета и соцсетей, похищающих у людей не только время и внимание, но и творческие силы. Последняя же новинка, «Сны Ocimum basilicum», – развернутое путешествие по странным, таинственным и сакральным местам Азербайджана с погружением в особенности местных красот и верований.
Все сочинения Ширин Шафиевой разные по сюжету и жанру, постоянно меняющемуся даже внутри любой ее книги. Из-за этого к финалу начинает казаться, что романы молодой писательницы больше самих себя и одновременно вмещают несколько книг. «Я встречала много неверных определений жанра моих книг, от детектива и ужасов до романтического фэнтези, – рассказывает Ширин Шафиева. – Самое забавное, что ничего подобного я бы не только не стала писать, но даже не читала никогда. Путаница происходит оттого, что многие толком не знают, что такое магический реализм, его постоянно путают то с фэнтези, то с мистикой… Хотя это даже не жанр, а художественный метод, ничего общего с вышеперечисленным не имеющий».
Напомним, магический реализм зародился в Латинской Америке в середине ХХ века, объединив прозаиков (Карлос Фуэнтес из Мексики, Хорхе Луис Борхес и Хулио Кортасар из Аргентины, Алехо Карпентьер с Кубы, Мигель Анхель Астуриас из Гватемалы), создававших авторские миры под влиянием фольклора своих стран, национальных мифов и сказок. Самым известным магическим реалистом стал, разумеется, колумбиец Габриэль Гарсиа Маркес, которого Шафиева числит своим заочным учителем.
«Маркес кажется мне недосягаемым идеалом и путеводной звездой, все его произведения я считаю эталонными, – объясняет Ширин свою творческую связь с латиноамериканской прозой. – В них соблюден идеальный баланс комического и трагического, высокого и низменного, эпического и бытового. Для меня книги Маркеса легкие и увлекательные, но не в том смысле, в каком бывает легкой и увлекательной коммерческая литература. Магический реализм я выбрала не в подражание Маркесу, а потому что не было выбора: как иначе можно писать о стране с такой эклектичной духовной и культурной жизнью, как наша? Смешение несовместимого – это, можно сказать, один из столпов магического реализма, а мой родной Баку – сплошная эклектика с его Старым городом, караван-сараями, банями, мечетями и «фавелами» вроде Кубинки или Советской, с одной стороны, и нарядными европейскими особняками эпохи нефтяного бума, советской архитектурой, новостройками – с другой. Одни и те же люди ходят в мечети, едят куличи на Пасху и справляют главный языческий праздник страны Новруз. И верят в магию. Кажется, я не встречала здесь ни одного человека, который хоть раз в жизни не ходил бы к гадалке, целителю или, на худой конец, не жег бы в доме гармалу от сглаза. Для среднестатистического азербайджанца магический реализм и есть стиль всей жизни».
Баку и Азербайджан в целом едва ли не самые важные персонажи книг Ширин, уделяющей массу внимания национальному колориту. Можно сказать, именно сплетение необычных порой обстоятельств и ландшафта, заселенного яркими людьми, является основной составляющей жанровых игр, затеянных автором. Заслуга Шафиевой в том, что она привела сюда и примерила странности магического реализма, чтобы, с одной стороны, обновить взгляд на уже привычное, ставшее классическим направление мировой литературы, а с другой – взглянуть на привычный образ жизни с нестандартной стороны. Ширин – писатель иронический, но добрый, всепонимающий, потому что основу творений черпает не только в зарубежной литературе, но и в азербайджанском народном искусстве.
«На самом деле мои романы прежде всего сатирические, хотя в них есть место для драмы, а иногда и трагедии. И все же главное для меня – юмор. Традиция азербайджанского критического реализма весьма сильна, достаточно вспомнить легендарный журнал «Молла Насреддин» и его основателя Джалила Мамедкулизаде. Способность к самоиронии – очень важная для нашего народа черта. В Азербайджане для ее развития было множество исторических предпосылок».
Зрелого литератора не бывает без выработки собственного языка. Шафиева уделяет особое внимание обработке бакинского диалекта, которому причудливая смесь русского и азербайджанского придает ароматный колорит. «В книге Джеймса Мориера «Похождения Хаджи-Бабы из Исфагана» встречается масса экзотических выражений вроде «повесьте ухо на гвоздь терпения», придающих сюжету дополнительный колорит, а на самом деле являющихся бытовыми идиомами, правда, дословно переведенными. Вот я и взяла на вооружение этот прием: во-первых, он усиливает комичность происходящего, во-вторых, позволяет погрузиться в атмосферу. В азербайджанском языке много остроумных идиом, поговорок и устоявшихся выражений, позволяющих сделать речь героев более характерной, – и вы сразу понимаете, что читаете о Баку…»
Романы про чудеса своей родины Ширин сочиняет по-русски, задавая таким образом дополнительную степень стилизации и сюжетной законченности. У литературоведов принято называть такую прозу ориентальной и постколониальной, то есть особенно эффектной и самостоятельной. Комбинируя достижения мирового искусства с местными реалиями, Ширин Шафиева выводит современную прозу Азербайджана на новую степень зрелости. Язык не повернется назвать эту красивую молодую женщину начинающим автором.
