В берлинской Deutsche Oper возобновили любимую зрителями оперу «Травиата» в постановке Гётца Фридриха. Честь открыть серию спектаклей досталась Динаре Алиевой.

На сцене – огромный черный пустой зал, в котором стоит лишь одна светлая кушетка. Ряд окон где-то наверху, будто дело происходит в подвале; темный зеркальный пол. Трудно представить себе пространство более неуютное, более неживое, более холодное. В таких декорациях начинается действие оперы «Травиата» в берлинской Deutsche Oper – в октябре там возобновили постановку Гётца Фридриха, законченную им в 1999-м.

Знаменитый режиссер, правивший театром с 1980 года до своей смерти в 2000-м, в финале длинной и славной карьеры сделал спектакль-прощание, хрупкий и жесткий одновременно, и Deutsche Oper относится к этой «Травиате» с особенным вниманием. Открывшая серию спектаклей прима Большого Динара Алиева имела настоящий успех у берлинской публики, привычной к визитам суперзвезд.

В пустом зале открываются не видимые ранее высокие двери – и его заполняет веселящаяся толпа. Художник по костюмам Клаус Брунс, вторя сценографу Франку Филипу Шлоссману, нарядил парижский свет в черные и белые одежды; красное платье Виолетты Валери выделяется среди них как след от выстрела в грудь, как пятно крови. Она отличается от своих друзей, приятельниц и клиентов (ведь Виолетта – дама полусвета, и мужчины для нее – средство заработка), только сама этого еще не знает. Не знает, что сможет влюбиться всерьез, так, чтобы забыть про деньги, вечеринки и комфортную жизнь, чтобы пожелать «рая в шалаше». В этой первой сцене, когда Виолетта еще только знакомится с Альфредом, в голосе Динары Алиевой звучит вальяжность, уверенное торжество эффектной женщины, знающей, какое впечатление она производит. Интонация легкого любопытства при первом взгляде – и далее падение в омут с головой, торжество того внезапного, глупого, гигантского чувства, что часто достается персонажам романов (сюжет взят из сочинения Дюма-сына) и значительно реже – обычным смертным (к их, может быть, счастью).

«Травиата» обычно становится состязанием сопрано, что выступает в партии Виолетты, и тенора, которому достается роль Альфреда. Кроме чисто музыкального соперничества есть и «соревнование правд». Виолетта порывает с Альфредом по требованию его отца, утверждающего, что связь с падшей женщиной погубит будущее молодого человека. Альфред, которому возлюбленная не объяснила, почему после идиллического романа она с ним расстается, поступает с ней жестоко, устроив публичный скандал. Зрители в зале (особенно мужчины) часто склонны его оправдывать: ну как же, он так влюблен, а его бросили. Гётц Фридрих в своей постановке осознанно сместил акценты и все сочувствие зрителей адресовал героине: Альфред у него инфантильный молодой человек, который в трудную минуту забирается с ногами на кушетку и накрывается с головой одеялом: «я в домике», не трогайте меня. В Берлине соревнования как такового не было. И спектакль неожиданно приобрел совсем другой сюжет: женщина придумала себе идеальную любовь, не замечая, как слаб ее герой. Важно любить самой, и неважно, как за это придется расплачиваться.

Черный зал остается черным залом, но в тех сценах, где действие происходит за городом, куда в счастливые дни своей любви уехали Виолетта и Альфред от суеты и сплетен Парижа, за распахнутыми дверями видны стволы деревьев – простое обозначение живой жизни, надежды, естественности. Эти надежда и естественность нежно и точно сыграны и спеты Динарой Алиевой: путешествие ее героини к смерти начинается именно отсюда, со спокойного места, которое отныне будет для нее под запретом. В разговоре с Жоржем Жермоном (замечательный баритон Этьен Дюпюи, сделавший своего героя скорее суховатым учителем, просто почитающим приличия, чем агрессивным богачом, равнодушным к чувствам других людей) она держит себя в руках, слушает, пытается возражать – и вся тоска будущего одиночества, все крушение мечты выплескивается в дивный, страдающий, прощающийся со счастьем голос. В последней сцене, где Виолетта медленно умирает от чахотки и где в дверных проемах видны рухнувшие деревья, а в черном зале обвалилась часть потолка, запустение и разруха касаются всего окружающего, отвергшего героиню мира – но не ее самой. Кашляющая, усталая, цепляющаяся за кровать, она продолжает хранить любовь, петь любовь, жить ею – до самого последнего вздоха.

А спустя несколько дней после берлинского триумфа Динара Алиева вновь пела Верди – но уже в Москве. В честь 200-летия со дня рождения итальянского гения (он появился на свет 10 октября 1813 года) в Большом зале Консерватории был дан концерт Gala Verdi. Динара Алиева, Национальный филармонический оркестр России (дирижер Владимир Спиваков), хор Академии хорового искусства имени Виктора Попова исполнили фрагменты из нескольких произведений итальянца, создав как бы одну мегаоперу Верди, в которой присутствовали самые знаменитые его сочинения. Не только Виолетта, прозванная Травиатой (то есть «падшей» в переводе с итальянского), но и готовая на все ради спасения своего возлюбленного Леонора из «Трубадура», и египетская пленница Аида, ухитрившаяся влюбиться в полководца, и замуровавшая себя в монашеской пещере Леонора из «Силы судьбы» появились на сцене в этот вечер – и певица не просто дивно исполняла музыку, но обозначала характер каждой из героинь. Оркестр же торжествовал в «Триумфальном марше», предрекал великие испытания героям в увертюре к «Силе судьбы» и обещал победу восставшим против французов итальянцам в увертюре к «Сицилийской вечерне». Весь сбор от концерта, включая гонорары артистов, был направлен пострадавшим от наводнения на Дальнем Востоке – так музыка, говорящая о великих страстях, помогла людям, пережившим великое бедствие.