Свой первый концерт – Бетховена для фортепиано с оркестром – пианистка Белла Давидович сыграла в Баку. Был 1937 год, ей всего девять лет. Тот вечер положил начало долгой музыкальной жизни, в которой было много, очень много концертов, много оваций и много любви публики. Мы встретились с Беллой ханым в Нью-Йорке, в ее доме на Вест-Сайде Манхэттена, чтобы поговорить о жизни, о музыке и, конечно, о Баку.

Про таких музыкантов, как Белла Давидович, часто говорят, что музыка в их судьбе была предопределена. Дед возглавлял оркестр Бакинской оперы, мама служила там же, в театре, концертмейстером. Но, как ни удивительно, Белла ханым признается, что полюбила музыку, потому что в детстве часто слушала… радио. А по радио передавали классику, особенно ей нравился один из вальсов – Шопен, вальс си-минор. «В комнате, в которой мы жили, стояло пианино. Мне было всего три с половиной года, когда я, самостоятельно взобравшись на стул и открыв крышку инструмента, начала подбирать на слух мелодию этого вальса. Сначала одним пальцем правой руки, потом двумя руками. Родители обратили на это внимание и стали со мной заниматься».

В будущем станет одной из лучших в мире шопенисток! Музыка Шопена будет сопровождать и вести ее на протяжении всей жизни, именно она вознесет ее на вершину музыкального Олимпа – когда в 21 год Белла станет победительницей IV Международного конкурса пианистов имени Шопена в Варшаве.

Но пока она еще живет в Баку, учится в школе одаренных детей при консерватории. «Помню, как ее отец, Михаил Наумович, военный врач, гулял с 12-летней девочкой в красном пальто и все прохожие на нее оборачивались. Она была вундеркиндом и в десять лет уже играла с оркестром Бакинской филармонии концерты Грига и Шопена», – писал Виталий Вульф в книге воспоминаний «Серебряный шар». В те годы музыкальная жизнь в Баку была невероятно насыщенной, с концертами приезжали самые именитые музыканты: Эмиль Гилельс, Давид Ойстрах, Яков Флиер. Главным инструментом Бакинской филармонии был белый с золотом рояль марки «Бехштейн» – на нем играли все заезжие звезды, на нем в девять лет впервые сыграла и Белла Давидович. По неписаной традиции местные педагоги приводили к великим пианистам на прослушивания своих лучших учеников – так маленькой девочкой Белла ханым играла Генриху Нейгаузу, Гольденвейзеру и Игумнову: к последнему она чуть позднее уехала учиться в Москву, в Консерваторию. «Мне тогда было лет 12, и мы с папой переехали в Москву. Эти уроки Константина Николаевича останутся в памяти до конца моей жизни. Мой педагог много работал над звуком, над педалью, учил внимательнее относиться к тексту композитора. Наряду со своими студентами Игумнов и меня, тогда еще ученицу школы, включил в состав исполнителей для выступления на концерте кафедры. Потом даже появилась рецензия в газете «Советский музыкант», где меня особо отметили».

С началом войны Белла с отцом вернулась в Баку. Семья поселилась в квартире с большим балконом на Торговой – на этом балконе проводили много времени с мая по сентябрь. «Баку – это мое сердце, – говорит Белла ханым, улыбаясь, словно внутренний взор вновь переносит ее в далекий город детства, – всё начиналось там. Я вспоминаю его с большой любовью и ностальгией, как и все бакинцы – а в Нью-Йорке я общаюсь со многими из них. Даже в годы войны в Баку можно было круглый год найти фрукты и овощи, это очень сильно поддерживало, когда продуктов не хватало. Такие вкусные помидоры, гранаты, инжир... Всё это спасло нас во время войны».

Спасала и музыка. Война шла, а филармония работала. Однажды отец принес домой билеты на концерт, и так Белла ханым впервые услышала игру Святослава Рихтера…

Конкурс, решивший жизнь

На черно-белых кадрах кинохроники молодая Белла Давидович исполняет вальс Шопена, выразительная и элегантная, как балерина. Прямая спина, сосредоточенный взгляд, и пальцы с невозможной легкостью танцуют по клавиатуре. «Шопен не терпит грубости… Играть его нужно подушечками пальцев, играть и с головой, и с сердцем», – объясняет Белла ханым, сегодня бессменный член жюри конкурсов имени Шопена. Ее огорчает то, как играет любимого композитора новое поколение музыкантов: всё техничнее, всё громче, наращивая темп, не забывая краем глаза следить за реакцией публики. «Собственно к музыке это не имеет никакого отношения», – вздыхает Белла ханым. Двадцать с лишним лет она преподавала в престижной Джульярдской школе в Нью-Йорке и не могла не видеть, как меняются времена, как отчаянно стараются пробиться наверх молодые пианисты. «Сейчас, по-моему, в каждой подворотне есть фортепианный конкурс, если среди участников люди разных национальностей, то международный. Но ничего кроме денег они не приносят. Меньше всего речь идет о музыке». 

Белла Давидович помнит другие конкурсы. Поворотным событием в ее жизни стал конкурс имени Шопена в Варшаве. Пройти всесоюзный отбор туда было сложнее, чем собственно победить.

«Перед поездкой пришлось пройти пять отборов. Сперва два консерваторских, потом три всесоюзных, где участвовали уже сложившиеся музыканты. В итоге из Союза в Варшаву поехали шесть участников и два члена жюри. Состав международного жюри был очень представительный – 27 человек из разных стран. На сцене стояло три рояля, и на репетицию нам дали всего десять минут, чтобы попробовать и выбрать один из них. Я исполняла полонез, ноктюрн, балладу и в конце программы четвертое скерцо. Выступление было очень удачным, я уже знала, что пройду в финал. Но после второго тура заболела совсем некстати и пролежала три дня в больнице».

Но это все же не сказалось на результате: Белла ханым разделила первую премию с польской пианисткой Галиной Черны-Стефаньской.

«В Москве меня встречала только мама, которая специально прилетела из Баку, и педагог с женой. Но как меня встречали позже, когда я приехала в родной город! В Баку в газете появилась статья о достижениях республики за 1949 год, и там говорилось, что бакинка получила первую премию на конкурсе Шопена – это была гордость всего Азербайджана! После победы маэстро Ниязи предложил мне сыграть в любимом зале Бакинской филармонии Второй концерт Шопена. Мы также представили концерт Джорджа Гершвина. В тот вечер после выступления нас сфотографировали – эта фотография и сейчас висит на стене в бакинском доме-музее Ниязи».

Любовь навсегда

Такой успех в те времена означала только одно – наутро победитель просыпался знаменитым. Имя бакинской пианистки в одночасье стало известно всему Советскому Союзу, и Белла своим выигрышным билетом воспользовалась – работала, играла, гастролировала, записывалась… Жизнь казалась мечтой, воплотившейся в реальность, ведь она не только с успехом занималась любимым делом, она встретила и любовь своей жизни.

«Я была на третьем курсе и аккомпанировала скрипачу Грачу, ученику Ямпольского. Тогда, в доме у Абрама Ильича, я спросила, кто мог бы помочь мне с переворотом нотных страниц; вызвался Юлиан Ситковецкий, тоже скрипач. Так и познакомились. Позже он предложил мне сыграть с ним в клубе МГУ, я согласилась. До сих пор вспоминаю то выступление с содроганием – это было самое ужасное мое выступление! Позже, уже будучи его женой, я переиграла с ним много прекрасных совместных концертов, у нас сохранились десятки великолепных записей. Юлиан был одним из самых замечательных скрипачей того времени. Жаль, что болезнь так рано унесла его…»

Светлые глаза Беллы ханым затуманиваются печалью.

«Мне было всего 29 лет, когда я стала вдовой, – говорит она. – А наш сын Дима вообще не помнит отца, ему тогда было три года. Когда Юлик болел, я все равно была вынуждена гастролировать – ведь нам нужно было на что-то жить. Госконцерт шел мне навстречу и организовывал концерты в близлежащих к Москве городах. Днем я уезжала в другой город, играла там и уже ночью выезжала обратно домой: нужно было ухаживать за мужем. Помню, как сразу после концерта спешила на вокзал, ждала ночной поезд, иногда в холод, в снег. В то время были очень плохие вагоны, приходила заспанная проводница, приносила дырявую, влажную, серого цвета постель. Я стелила ее и думала о том, как несколько часов назад люди в зале восхищались моей игрой, рукоплескали мне. Теперь они пьют горячий чай у себя в уютном доме, ложатся в удобную постель и, наверное, говорят о моем выступлении».

Главу, посвященную своей любви, в книге «Мои воспоминания» Белла Давидович назвала «Мой Юлик». После смерти мужа она больше никогда не вышла замуж.

На другом континенте

Когда Дима вырос, он, как и отец, стал скрипачом. И решил уехать из Советского Союза – на свободу. С этого решения сына началась вторая жизнь Беллы Давидович.

Сама Белла ханум никогда не думала об эмиграции. Более того, она не чувствовала, что ей не хватает творческой свободы. К началу 1980-х она находилась в довольно привилегированном положении – была заслуженной артисткой РСФСР, одной из немногих «выездных» звезд, объездила с концертами всю Европу, преподавала в Московской консерватории (и могла совмещать гастроли и сольные выступления с преподаванием). Но последствия отъезда сына в США не заставили себя ждать. Всё началось с открытой недоброжелательности. «Постепенно мои турне, одно за другим, стали отменять, я играла уже только в Союзе и выступала больше на периферии, – вспоминает то переходное время Белла ханум. – Тогда я поняла: это тупик, я не могу более оставаться в стране».

После множества сложностей в 1978 году она покинула СССР и улетела к сыну в Америку.

«Эмиграция, даже для талантливых людей, включая тех, у кого уже достаточно известное артистическое имя, – дело непростое. И я, в общем, не жалуясь на то, как сложилась моя судьба в Америке, тоже могу это подтвердить», – написала десятилетия спустя Белла Давидович в своей книге воспоминаний.

Еще даже не доехав до Америки – в те времена документы задерживали эмигрантов из СССР в Европе на несколько месяцев – она подписала контракт с известным американским импрессарио Жаком Лайзером. А по прибытии в Нью-Йорк узнала, что уже запланирован её дебют в «Карнеги-холле».

Концерт, на котором Белла Давидович играла любимых Шопена и Шумана, прошел с огромным успехом. Не просто все билеты были проданы – аншлаг был такой, что организаторы даже просили у пианистки разрешения рассадить часть публики на сцене. Выступление на главной сцене США стало визитной карточкой Беллы ханум, на неё тут же обрушилось множество предложений о концертах и гастролях – в Бостоне, Филадельфии, Вашингтоне, Чикаго, Сан-Франциско, Лос-Анжелесе. И сольных, и с лучшими оркестрами. Она давала интервью, снималась для журналов: «Всё это необходимо для рекламы концерта, а благодаря усилиям Жака Лайзера наиболее влиятельные журналы и газеты были снабжены информацией обо мне, – говорит Белла ханум. – Только в Америке я познакомилась с этой стороной концертной деятельности и поняла, как она важна, особенно на первых порах».

Спустя два года её пригласили преподавать в знаменитую Джульярдскую школу музыки – руководство школы не смутил ни плотный гастрольный график (Белла ханум активно гастролировала как по США, так и по всему миру), ни незнание английского языка. Вообще, музыковеды сравнивают успех, который она встретила на Западе, с успехом другого бакинца, Мстислава Ростроповича.

Из океана той насыщенной творческой жизни, из музыкальных тем Моцарта и Бетховена, Брамса и Дебюсси, Шостаковича и Рахманинова, Прокофьева и Сен-Санса, память выхватывает отдельные воспоминания. Как на концерте в Афинах к ней подошли слушатели «из эмигрантов» и принесли пластинки, которые много лет назад вывезли из Союза: «Тогда можно было взять с собой только считанные вещи, и вот же они умудрились увезти и мои записи». Как в Петербурге один человек протянул ей программку её давнего концерта, которую хранил несколько десятков лет; на программке его рукой было написано «не играла второе отделение, потому что у неё был приступ радикулита». Или как однажды в Амстердаме в гримерке после концерта сына Димы незнакомая женщина сказала Белле ханум, что в течение тридцати лет приходила на все её выступления в Голландии. В этой же череде воспоминаний – первые гастроли в Москве на «Декабрьских вечерах» в 1988-м, пышное празднование семидесятилетия в Баку – Белла ханум, по собственному признанию, была счастлива играть концерт Грига с симфоническим оркестром во Дворце Культуры; в зале тогда её слушали Гейдар Алиев, Полад Бюль-Бюль оглы, Фархад Бадалбейли (её бывший аспирант, а теперь ректор Музыкальной академии)…

«Да, – кивает Белла ханум, – были сотни концертов, гастролей по всей Америке, по разным городам мира, выступления с выдающимися дирижерами, огромное количество записей. Но Америка не стала мне родной, я не чувствую себя здесь дома». Она часто повторяет, что всегда жалела о том, что уехала.

«Я прожила долгую жизнь, а точнее – две жизни, – написала Белла Давидович в своей книге воспоминаний. – Одну в Советском Союзе, а другую на Западе».

Когда ей исполнилось 82, она приняла решение уйти со сцены.

«Последний»

1 апреля 2011 года в Гринсборо Белла Давидович вышла на сцену в последний раз. Программа называлась «Концерт трех поколений» – в нем принимали участие сын Дмитрий и внучка Джулия, оперная певица. Белла ханым вспоминает, что была, как обычно, предельно сосредоточенна; все прошло как обычно, и лишь на следующий день ее настигла вся безнадежность слова «последний». «Я считаю, надо уходить, когда еще хорошо играешь, а не когда публика говорит о тебе в прошедшем времени: «Помню, как она замечательно играла». Я была на сцене больше 70 лет. Думаю, достаточно».

Сегодня она радуется вестям об удачных концертах сына, который живет с семьей в Лондоне. Его рассказам о том, что ее внучка 17 раз исполнила партию Джильды в «Риголетто» во время турне по Германии. А на вопрос о том, какова, по ее мнению, главная задача артиста, отвечает: «Дарить людям красоту и радость. Ведь музыка и есть красота, гармония жизни. Артист должен передавать эту радость слушателям».