В год 100-летия композитора Фикрета Амирова его вспоминают с особой любовью. Классик азербайджанской музыки умел тонко чувствовать народную музыку и создавать на ее основе произведения, которые по сей день покоряют слушателей во всем мире. 

Вероятно, первым, что он услышал в жизни после голосов родителей, были звуки мугама. Хотя по-другому и быть не могло. Отец Фикрета Амирова – Мешади Джамиль Кярбелаи Мир Аслан оглы Амиров родом из Шуши – был выдающимся мастером мугама, виртуозом-ханенде, блестяще владевшим многими народными инструментами: таром, кануном, удом. Его вклад в азербайджанскую музыку рубежа XIX–XX веков невозможно переоценить. Мешади Джамиль Амиров первым переложил мугам на ноты и сделал одну из его записей на граммофонную пластинку. Кроме того, писал оперы и драмы, сочинил первый в Азербайджане военный марш и основал в Гяндже, куда переехал в 1907 году, оркестр и музыкальное училище.

Когда Фикрету было всего шесть, отца не стало. «Именно он раскрыл мне мир звуков и тайну мугамов», – уверял композитор. То, что он станет музыкантом, Фикрет решил еще в детстве. «Интуитивное тяготение к творчеству у меня пробудилось уже в раннем возрасте: мне хотелось петь, играть, как отец, на таре, исполнять такие же сложные пассажи – я закрывал глаза и слушал свою воображаемую музыку…» – вспоминал Амиров.

Он окончил музыкальное училище, основанное отцом, и в 1939 году поступил в Бакинскую консерваторию. Первый адрес Амирова – улица Димитрова, ныне Бадалбейли. Жил юноша скромно, первое время делил квартиру с сокурсником. Композицию ему преподавал знаменитый профессор Борис Зейдман (среди других его учеников – Мурад Кажлаев), а народную музыку – мэтр Узеир Гаджибейли. «Мы никогда не чувствовали, что над нами довлеет обязанность выполнять задания, готовиться к зачетам и экзаменам, не ощущали тягот уроков. Все выполняли аккуратно и систематически, но не из боязни получить плохую оценку или порицание Узеир-бека. Учитель никогда никого не ругал, – вспоминал Амиров. – Если и был кем-то недоволен, у него всегда имелось словечко, тайный смысл которого становился для провинившегося самым серьезным наказанием. Независимо от тяжести проступка Узеир-бек мог вести себя с провинившимся как ни в чем не бывало, ни словом не обмолвившись о случившемся. А потом совершенно неожиданно, между делом, вдруг взглянув на этого студента, говорил: «Гярибя оглансан (Странный ты парень)».

В 1941 году Амиров пишет свое первое большое произведение – симфоническую поэму «Памяти Низами». Обучение прервала война, и 19-летний Амиров ушел в армию. Три месяца на курсах связистов в Тбилиси, потом Воронежский фронт. В бою под Брянском он получил тяжелую контузию, долго лежал в госпитале. В 1942-м был демобилизован и вернулся в родную Гянджу. Работал в музыкальном училище, которое когда-то окончил, а год спустя вернулся в консерваторию. Краткий военный опыт Амирова нашел воплощение в симфонической поэме «Памяти героев Великой Отечественной войны».

Сочинять он начал рано и много, но при этом зрело. Еще до получения диплома консерватории на счету Амирова уже три оперетты, Концерт для фортепиано с оркестром народных инструментов, увертюра «Джанги», несколько камерных пьес. Написанная в 1947-м симфония «Низами» была исполнена в Москве на торжествах по случаю 800-летия Низами и принесла композитору первый успех за пределами Азербайджана. В следующем году Амиров защищает диплом одноактной оперой «Улдуз». Примечательно, что автором либретто творения начинающего сочинителя стал народный артист Азербайджана, главный режиссер Театра оперы и балета имени Ахундова Исмаил Идаятзаде.

«По мере глубокого изучения мугама выяснилось, что динамика его интенсивного и целенаправленного ладового развития выдерживает сравнение с принципом симфонизма. И что перевод ее на язык современного оркестра не ослабит, а напротив, сгустит напряжение, а жесткие неприступные каноны мугама мудры и гибки в руках того, кто, освоив их, подчинит им свою фантазию. Стало также ясно, что, несмотря на древность происхождения, мугам вовсе не архаичен: он естественно ложится на симфоническую партитуру, тем самым подтверждая свои неограниченные возможности». Эту мысль Фикрет Амиров выразил в зрелом возрасте, здесь же говорится о событиях 1948 года, когда 26-летний выпускник консерватории записал два симфонических мугама: «Шур» и «Кюрд-овшары». Классическая школа Амирова-композитора в сочетании с огромной любовью к народной музыке позволила ему сплавить свободную импровизацию мугама с устоявшимися формами академической музыки. Впрочем, сам композитор указывал на естественность подобного синтеза: «В мугаме заложено своеобразное самобытное симфоническое начало. Оно выражается в масштабности, содержательности, глубине мысли. Мугам величественен, возвышен». Оригинально решил Амиров задачу воспроизведения силами симфонического оркестра пения ханенде и неповторимого звучания народных инструментов: роль вокалиста «исполняет» кларнет, а вместо балабана и смычковых (тара, уда, кануна) используются валторна и скрипки в технике флажолет.

Успех амировских мугамов был стремителен. Они зазвучали по всему бывшему Советскому Союзу, а затем и по миру. Амирова исполняют на самых престижных сценах США и Франции, Германии и Болгарии, Бельгии и Чехии. Его музыку включают в концерты ведущие оркестры – Лондонский и Филадельфийский – и знаменитые дирижеры: Геннадий Рождественский и Леопольд Стоковский, Герман Абендрот и Шарль Мюнш. Кстати, Амиров подчеркивал особую роль, которую в создании «Шур» и «Кюрд-овшары» сыграл великий Бюльбюль – композитор называл его «самым близким наперсником, советчиком и помощником».

Но не следует считать Фикрета Амирова лишь талантливым оригиналом, который первым стал писать симфонические мугамы. Сразу после них он принимается за оперу «Севиль» по пьесе Джафара Джаббарлы. Работа шла, вероятно, нелегко, поскольку заняла целых четыре года. Для Амирова «Севиль» стала своеобразным вызовом самому себе. Помимо того что он, как любой композитор, хотел попробовать себя в жанре оперы, Амирова привлекло содержание пьесы. Человек прогрессивных взглядов, он интересовался вопросом женской эмансипации и – в более широком смысле – темой социального и психологического освобождения человека. Был здесь и личный момент: маленьким мальчиком Фикрет играл в пьесе Джаббарлы в родной Гяндже.

Премьера оперы состоялась в конце 1953 года в Баку. Партию Балаша пел Рашид Бейбутов, до сих пор считающийся непревзойденным исполнителем этой роли. «Севиль» стала первой лирико-психологической оперой в истории азербайджанской музыки.

После войны Амиров поселился в знаменитом «доме артистов» на углу Самеда Вургуна и Бакиханова. Среди его соседей – Рашид Бейбутов, Джовдет Гаджиев, Афрасияб Бадалбейли, Микаил Абдуллаев, Ашраф Аббасов. С 1970 года композитор жил на улице Тарлана Алиярбекова, 2. «Работал он систематически, каждый день, как одержимый, и в доме всё подчинялось этому процессу», – вспоминает сын Джамиль Амиров. Впрочем, мальчику позволялось присутствовать при таинстве творчества, главное – не мешать отцу, а то и вовсе стараться быть незаметным. Сейчас на фасаде дома установлена мемориальная доска знаменитому бакинцу.

Творческое наследие Амирова велико: это концерты для фортепиано с оркестром, симфонии, сюиты, огромное количество камерных сочинений, включая музыку к спектаклям и кино, пять балетов, один из которых – «Тысяча и одна ночь» (1979) – стоит в его наследии особняком. Для работы над ним Амиров отправился на Средний Восток, в Сирию и Ирак, в те места, где происходит действие сказок Шахерезады. Вывезенный оттуда музыкальный материал позволил создать удивительный балет, где мелодии народной музыки органично вплелись в классику. При этом Амиров подчеркивал, что Восток для него – вовсе не экзотическое блюдо, которое лишь внешним блеском и необычностью способно привлечь слушателя. «Для меня это прежде всего мир величайших духовных ценностей, памятников зодчества, мир гармонии, красоты и разума», – говорил он. Балет «Тысяча и одна ночь» был удостоен Государственной премии СССР.

Конечно, не забывал композитор и о любимых мугамах – в 1974 году он представил «Гюлистан-Баяты-Шираз». Его третий и последний симфонический мугам отличается от написанных в 1948 году, но ведь с тех пор прошло немало времени, столько было передумано и переосмыслено. Любопытно, что «Гюлистан-Баяты-Шираз» существует в двух версиях: с традиционным женским вокалом и с заменяющим его альт-саксофоном. Для композитора в выборе технического инструментария не было ограничений: он справедливо полагал, что подлинное звучание не всегда достигается использованием только народных инструментов.

В 1985 году Азербайджан готовился отмечать 100-летие Узеира Гаджибейли. Разумеется, не мог остаться в стороне и один из его любимых учеников. Памяти Гаджибейли Амиров решил посвятить мугам-концерт для скрипки с оркестром. Увы, работа осталась незавершенной: Фикрету Амирову было отпущено всего 62 года жизни…

Но остается память. При жизни Амиров был удостоен всех высших наград бывшего Советского Союза, включая звание Героя Социалистического Труда (кроме него Золотую звезду получил всего один азербайджанский композитор – Кара Караев). В современном Баку есть улица его имени и памятник, его имя носят музыкальная школа и Азербайджанский государственный ансамбль песни и танца. Но главное – конечно, наследие. В истории мировой культуры Фикрет Амиров останется основоположником жанра симфонического мугама, человеком, рассказавшим о богатстве и величии азербайджанской народной музыки.