Вице-мэр Москвы Людмила Швецова общалась с Гейдаром Алиевым в разные периоды его карьеры. Она рассказывает о стиле управления Алиева, вспоминает встречи с легендарным политиком.
БАКУ: Людмила Ивановна, как вам запомнилась первая встреча с Гейдаром Алиевичем?
Л.Ш.: Первый раз с Гейдаром Алиевичем Алиевым я встретилась в 1982 году. Я только стала секретарем ЦК ВЛКСМ, а он был первым секретарем ЦК компартии Азербайджана, пользовался огромным авторитетом и у себя на родине, и в Москве, да и в стране в целом. Это был мой первый приезд в Баку, на съезд комсомола Азербайджана. Как полагается, встреча была протокольная: обстоятельный разговор на молодежные темы, обсуждение роли комсомола в решении конкретных задач. Первый секретарь вполне мог обойтись дежурными фразами и учтивыми улыбками. Но это не про Гейдара Алиевича, не про его человеческую натуру.
Личность Гейдара Алиевича невозможно было уместить в рамки протокола. Он с первого раза показался мне очень душевным, теплым, заботливым человеком. И это при том что Гейдар Алиевич – настоящее олицетворение крупного партийного деятеля, аппаратчика, коммуниста и, может быть, даже чекиста. К моменту встречи он уже более шести лет являлся кандидатом в члены Политбюро, был Героем Социалистического труда. И на момент встречи, я думаю, он уже знал, что через несколько месяцев будет первым заместителем председателя Совета министров СССР, членом Политбюро ЦК КПСС.
Я предстала перед глыбой и по достоинству оценила уровень личности, масштаб Гейдара Алиевича. Но вот то человеческое… Он умел быть другим. Как ни сложно было представить его расстегнутым, расслабившимся, Гейдар Алиевич умел раскрепостить свою душу и дать ей разлиться в любви, в доброте, в детях, в счастливых разговорах о простых житейских делах и заботах. Я это, к своему счастью, тоже увидела. И подарок, который он мне подарил, приняла с особой благодарностью.
БАКУ: Что подарил вам Алиев?
Л.Ш.: Картину – живопись в духе импрессионизма, с изображением сельской жизни, думаю, нахчыванской. Почему нахчыванской? Насколько мне известно, он очень любил свою малую родину. Эта картина мне настолько пришлась по душе, настолько дорог был подарок от Гейдара Алиевича, что она до сих пор занимает самое достойное место в моем доме.
БАКУ: Чувствовали ли вы, что вам, секретарю ЦК ВЛКСМ, в союзных республиках оказывали особые почести?
Л.Ш.: Национальный колорит, национальные традиции многое определяли. Безусловно. Если по традиции для гостя полагалась песня или танец, как можно было от этого удовольствия отказаться? Но я бы не сказала, что встречающая сторона делала что-то невообразимое. Шапку никто ни перед кем не ломал. Как правило, в союзных республиках у власти находились интеллигентные, с чувством собственного достоинства люди. И еще одно важное наблюдение: Москва Москвой, столица столицей, но в республиках люди, как правило, мудро осознавали, что центр земли – это их родина, она самая великая, самая красивая, самая желанная. Мне такая философия всегда была симпатична.
«Он очень любил русский язык. Русских школ в Азербайджане при нем было несравнимо больше, чем в других бывших республиках»
БАКУ: Когда произошла ваша следующая встреча с Гейдаром Алиевичем и отличалась ли она от первой?
Л.Ш.: Это случилось через короткое время, уже в Москве, куда Гейдар Алиевич был переведен на работу: он стал первым заместителем председателя Совета министров СССР, вошел в состав членов Политбюро ЦК КПСС. Конечно, он стал очень влиятельным государственным и партийным деятелем всесоюзного уровня. Гейдар Алиевич курировал машиностроение, легкую промышленность и транспорт, в его ведении также находились культурная и образовательная сферы.
В тот момент по инициативе комсомола пристальное внимание было обращено на качество жизни воспитанников детских домов и домов-интернатов. Я с моими товарищами по школьному отделу взялась за эту тему, чтобы проработать ее и выйти на конкретные решения. Тема была сложной. Увидев это, я понеслась по кабинетам различных министерств и ведомств. Везде соглашались, что проблема имеется, но решать ее никто не торопился. В итоге я оказалась в кабинете Гейдара Алиевича, которого совсем не надо было агитировать «за советскую власть»: очень быстро были собраны рабочие группы, и те люди, которые еще вчера торопились не поспешая, стали моими горячими сторонниками.
Честно признаюсь, я не рассчитывала на такую «социальность» Гейдара Алиевича. Хотя другого, наверное, от него нельзя было ожидать: дети, семья, душевный комфорт – это было для него святое. Любые встречи с любыми людьми в его кабинете начинались с личного: «Как настроение, дела дома?»
Как ни парадоксально прозвучит, Гейдар Алиевич был глубоко семейным, домашним человеком. Это можно было прочитать в его глазах. Семья, дом составляли его сердце – то, что всегда его питало и вдохновляло. Я знаю, что дети и внуки тоже его боготворили. Культ семьи, дома стал основой этой славной фамилии. Когда дети видят в семье честность, любовь и заботу, они не могут быть другими.
БАКУ: Для вас не стало сюрпризом, что сын Гейдара Алиевича Ильхам встал у руля Азербайджана после отца?
Л.Ш.: Такой ход событий можно было предугадать и допустить. В данном случае я не вижу воплощения восточной или какой-либо еще традиции, когда правитель-руководитель передает власть в наследство одному из своих детей. Алиев-младший был готов продолжить дело отца, несмотря на то что он не работал в аппарате и у него не было опыта госслужбы. Начнем с того, что у Ильхама прекрасное образование: МГИМО, который он окончил, и сегодня является одним из самых престижных вузов России, а в недавние времена котировался еще выше. Судя по тому, что Ильхам Гейдарович еще и преподавал в родном вузе, знания у него были системные и энциклопедические. Давайте возьмем во внимание и то, что Алиев-младший получил мощнейший генетический толчок от родителей. Он впитал, что называется, с молоком матери, из разговоров в семье, из примера мамы и отца особое понимание власти, предназначения и роли лидера, которое невозможно компенсировать ничем.
То же самое я могу сказать о супруге Ильхама – Мехрибан. У меня было несколько встреч с ней, которые дали возможность увидеть яркую, деловую, искреннюю женщину. Она тоже продолжает дело Гейдара Алиевича, помогая своему мужу. Она лично курирует программу строительства школ в Азербайджане, глубоко и серьезно подходит к молодежным и женским вопросам.
Несколько лет назад я была гостем на съезде женщин Азербайджана и сидела рядом с Мехрибан. Я успела заметить, что тезисы выступления написаны ею собственноручно. А когда Мехрибан вышла к трибуне, все равно не читала по бумажке – она абсолютно владела темой, ее речь была живой и убедительной. Поверьте, мне, некоторому специалисту в области феминологии, слышать и видеть это было очень приятно.
БАКУ: Были ли у вас неформальные встречи с Гейдаром Алиевичем?
Л.Ш.: Да, случилась незапланированная встреча, когда он уже не работал в Совете министров и я стала безработной. Было, увы, такое мутное время. Я шла пешком по одной из улочек в центре Москвы и случайно увидела Гейдара Алиевича. Мы, конечно же, обрадовались встрече, стали общаться. Он рассказал о детях, как бы вскользь заметил, что скучает по родине. Я понимала, что ему очень тяжело. У него был инфаркт, его вывели из Политбюро… Насколько мне известно, когда он болел, ему почти никто не звонил, не интересовался, как он себя чувствует. Не звонили те люди, кого он считал своими воспитанниками, кто благодаря ему получил высокие должности. Кроме Николая Ивановича Рыжкова – он, говорят, и звонил, и навещал Гейдара Алиевича.
Но его беспокоило, как я понимаю, не столько это. Да, с одной стороны, его отлучили от реальных дел, от реальной политики, но его тяготило другое: он тогда потерял свою супругу, любимую Зарифу ханым, и боль этой утраты занимала все его сердце.
Как я поняла позже, судьбой ему было предписано вернуться на родину: к корням, к земле, к землякам, туда, где он встретил Зарифу, где родилась его самая большая любовь, где он был счастлив и силен.
Рассказывают, что Гейдар Алиевич был очень музыкален и любил петь под аккомпанемент Зарифы ханым знаменитую песню Тофика Кулиева на стихи Расула Рзы из репертуара незабываемого Рашида Бейбутова «Не гордись», более известную под азербайджанским названием «Сенеде галмаз». Это сложно представить, но любовь всегда творит чудеса. Гейдар Алиевич был счастлив в любви. Неслучайно ему так нравилась песня Евгения Мартынова и Андрея Дементьева «Лебединая верность» в исполнении Софии Ротару. А еще они с супругой очень любили песню «Миллион алых роз» в исполнении Аллы Пугачевой. Можно только завидовать, что человек, наделенный огромной властью, обремененный государственными заботами, мог так нежно и верно любить одну-единственную, свою неповторимую Зарифу.
Когда произошло возвращение в Нахчыван, я очень обрадовалась за него. Да, он вернулся не на белом коне и начал с малого – стал депутатом местного парламента. Всего-навсего! Но для него это была миссия – оказаться со своим народом в трудную минуту. Гейдар Алиевич был очень нужен родной земле. Он там преобразился сам и преобразил свою родную землю. Так бывает очень редко или не бывает совсем, чтобы во второй раз войти в одну и ту же реку. Но если эта река – твоя родина, аксиома не срабатывает.
«Даже птице не годится жить без родины своей» – любил он петь песню из кинофильма «Ночной патруль», уже на русском языке. Гейдар Алиевич понимал, что и у птицы должно быть любимое гнездо. Перелетная птица – это всего лишь движение, временное состояние. А жить и петь можно только возле родного гнезда.
БАКУ: Взаимодействовали ли вы лично с Гейдаром Алиевичем по вопросам сотрудничества Москвы и Азербайджана?
Л.Ш.: Конечно. Он был очень заинтересован в налаживании контактов с Москвой. Ни для кого не секрет, что на начальном этапе сотрудничество стран СНГ с российскими федеральными органами складывались не так, как хотелось. Москва же понимала, что если не восстановить прежних связей (в первую очередь экономических), то сложно будет насытить столичный рынок необходимыми товарами. Поэтому мы оперативно организовывали Дни Москвы в Азербайджане – сначала в Сумгайыте, потом в Баку. Гейдар Алиевич шаг за шагом реализовывал политику нового Азербайджана. И я опять поражалась его позиции по вопросам торгового сотрудничества – он говорил об этом так страстно. Помню почти дословно, как он говорил: «В селах тяжелая жизнь. В некоторых семьях у людей одно богатство – гранатовое дерево, которое может прокормить. Но эту продукцию надо собрать, куда-то сбыть, желательно без посредников».
Плоды граната мы обязательно включали в перечень продуктов, поставляемых на московский рынок. Но обнаруживали, что на пути следования товара из Азербайджана в Москву у него появлялось столько «посредников» – на каждом посту и без поста, в форме и без… Товар задерживался, портился. Когда Гейдар Алиевич узнал об этом, начал вместе с нами думать, как обходить препоны. Думали, искали решения. Старались всячески подгонять эти обозы – нужные, конечно, Москве и жизненно необходимые для азербайджанского сельчанина.
Этот страстный монолог о крестьянине с гранатовым деревом до сих пор слышится мне в московской безудержной жизни, особенно когда покупаю на рынке это чудо природы.
А вторая тема, о чем Гейдар Алиевич так же страстно мог говорить, – это русский язык и культура. Он очень любил русский язык. Неудивительно, что русских школ в Азербайджане при нем было несравнимо больше, чем в других бывших советских республиках. Из уст руководителя страны слышать об этом было по-человечески приятно и важно.
«Человек, наделенный огромной властью, обремененный государственными заботами, мог так нежно и верно любить одну-единственную, свою неповторимую Зарифу»