Светлана Захарова

В «Легенде о любви» прима-балерина Большого исполняет партию Мехмене Бану – сдержанной царицы, потерявшей красоту и любовь.

Фото: Владимир Фридкес

БАКУ: Рассказывал ли вам Юрий Николаевич Григорович что-то о спектакле, о вашей героине?

СВЕТЛАНА ЗАХАРОВА: В самом начале подготовки спектакля, когда я уже выучила свои монологи и дуэты, но еще не было никаких общих репетиций, я попросила Юрия Николаевича зайти ко мне в зал. Он пришел, я ему показала монолог из второго акта и спросила, правильно ли делаю те или иные движения. Он особенно обращал внимание на позиции рук. В этом спектакле руки должны быть стилизованными, четкими, вся фигура должна казаться нарисованной. Юрий Николаевич объяснял, что моя героиня – очень молодая женщина, которая страдает из-за любви. Она влюблена, а ответного чувства нет. И вот это страдание человека, у которого есть власть и все-все-все, но нет любви, передается через пластику. Это очень сильные чувства, там есть и агрессия, и она порой неподконтрольна героине – просто потому, что с ней впервые такое случилось.

БАКУ: Какая сцена в спектакле была для вас самой сложной технически и эмоционально?

С.З.: Я бы не сказала, что «Легенда о любви» – один из сложных спектаклей в техническом плане. Да, там есть фуэте, есть двойные пируэты, но все-таки он сложнее физически, чем технически. Длинные силовые монологи, к которым нужно готовиться, готовить определенные мышцы, готовить дыхание. Все балерины, которые танцуют мою партию, это знают. Особенно сложна сцена погони – но у нас было такое количество прогонов и репетиций, что к премьере я уже собрала все физические силы и на спектакле чувствовала, что все под контролем.

БАКУ: Артисты довольно часто говорят, что после спектаклей Григоровича трудно переходить на классику. Так ли это и чем отличается работа артиста у Григоровича и в классике?

С.З.: Если говорить об авторских спектаклях Юрия Николаевича (а не о его редакциях классики – «Баядерке» или «Раймонде»), то там включаются совершенно другие группы мышц. Порой с больших прыжков надо резко опускаться на пол в большие растяжки – такого нигде не встречается в классике XIX века. Такое бывает только в хореографии модерн, где ты можешь сделать пируэт, а потом сидишь на коленях в полурастяжке. Мышцам потом нелегко переключаться на классические спектакли. Гораздо удобнее после классики танцевать спектакли Григоровича, как было этим летом в Нью-Йорке, когда мы показывали сначала «Лебединое озеро», а затем «Спартак», нежели наоборот.

БАКУ: А как вам работалось с музыкой Арифа Меликова? Насколько было сложно или легко ее почувствовать?

С.З.: Очень сложно. Там все время сбивается счет – то на пять, то на шесть, то на четыре. Из-за таких музыкальных переходов нужно слушать очень внимательно. На репетициях даже бывали моменты, когда я не попадала в музыку! Наша русская школа не приучает считать, когда танцуешь, обычно мы запоминаем музыку и танцуем не задумываясь. Первое время было очень трудно. Но потом я вникла, и когда начались оркестровые прогоны, уже засыпала и просыпалась с этой музыкой.

Фото: Владимир Фридкес

БАКУ: Майя Плисецкая в одном из интервью сказала, что жертва, которую принесла Мехмене Бану, – ее красота – вообще самая страшная жертва, которую может принести женщина. Согласны ли вы с ней?

С.З.: Если что-то называется жертвой – это уже страшно. Отдать красоту, или здоровье, или что угодно… На сцене я явно ощущаю ситуацию, которую мы разыгрываем. В первом акте танцую с открытым лицом, затем происходит превращение – и я надеваю маску. И во втором акте, еще когда я просто сижу в маске, а передо мной танцуют горбатые шуты, – я чувствую, что моя героиня безобразна. И, видимо, очень безобразна – ведь даже сестра, впервые увидев ее без маски, пугается. Я очень хорошо чувствую в этот момент свою героиню. Маска помогает создать образ. Вообще все костюмы, плащи, головные уборы, все прекрасные находки художника Симона Вирсаладзе помогают. Тебе нужно танцевать, и ты прокручиваешь в голове мысль, что твоей героине уже никогда эту маску не снять. Жуткий момент, прямо мурашки бегут по коже и плакать хочется. При этом в сцене погони, когда сестра с молодым человеком убегают из дворца, у Мехмене Бану появляется агрессия, и ее тоже можно понять. Она отдала свою красоту за жизнь сестры, она уже не может быть любимой этим юношей, она ничего не может – и тут она узнает, что они вместе убегают! Я представляю ее злость. Вся погоня гениально поставлена – и по движениям, и по темпераменту, и по тому, как все происходит. И визирь, который в момент, когда она готова всех разорвать, вдруг начинает ей объясняться в любви, а она его отталкивает ногами – настолько все мощно и потрясающе поставлено!

БАКУ: Когда вы готовили роль, вы выстраивали ее с нуля или ориентировались на кого-то из балерин прошлого?

С.З.: Я смотрела многих исполнительниц, в том числе балерин своего поколения, тех, кто участвовал в спектакле, когда он в прошлый раз был возобновлен в Большом театре. Смотрела в основном, когда учила порядок движений – Юрий Николаевич дал записи. Просматривала и видео в интернете – все делают роль немножко по-своему, и я выбирала то, что близко мне. Всегда легче, когда спектакль готов: уже были прекрасные исполнительницы, есть от кого оттолкнуться. Дальше уже можно включать воображение и развивать, развивать.

БАКУ: Что именно ваша героиня нашла в Ферхаде?

С.З.: Думаю, он отличается от тех людей, что ее окружают. Он юный, непосредственный, где-то даже романтический, не такой воинственный, как придворные. Он из простонародья, и, наверное, ее привлекла его естественность. Может быть, даже не красота (хотя это тоже важно), но именно естественность. Мужество и романтизм.

БАКУ: Легко ли вам работалось с Денисом Родькиным? Насколько удачным вышел дуэт?

С.З.: До того как я начала репетировать этот спектакль, когда только смотрела «Легенду о любви» как зритель, мне казалось, что у Мехмене Бану гораздо больше дуэтов и сцен с партнерами. Оказалось, что есть единственный дуэт в конце спектакля. И этот дуэт в процессе репетиций у нас рос, развивался, потому что он непрост по стилю, там очень сложные поддержки, и музыкально он тоже непрост. Юрий Николаевич требовал, чтобы мы делали все четко, на правильный счет, попадали в правильный такт, чтобы каждая поза читалась. Мы над этим очень много работали. Поддержки у нас сразу стали получаться, с первых репетиций, но я хотела, чтобы Денис еще и выглядел тем царем, которого представляет себе Мехмене Бану. Мы много говорили, я ему рассказывала, как он должен прикасаться ко мне, объясняла, что должна чувствовать моя героиня. А вообще Денис очень хороший партнер, я не первый раз с ним работаю – мы танцевали и «Кармен», и «Лебединое озеро». Он надежен и спокоен на сцене, это всегда очень важно.

БАКУ: Была ли на премьере ваша семья, и если да, понравилась ли им «Легенда о любви»?

С.З.: Да, и генеральную репетицию, и премьеру смотрели моя мама и муж. Дочь мы не выводили – ей еще четырех нет, слишком рано. Они очень переживали, как всегда на премьере, но были в полном восторге, сказали, что это на двести процентов моя роль. Потом благодарили Юрия Николаевича за то, что спектакль теперь снова будет идти на сцене Большого театра.

Фото: Владимир Фридкес
Подпишитесь на нашу рассылку

Первыми получайте свежие статьи от Журнала «Баку»