В Баку открылась частная галерея FR Gallery & Studio, посвященная традиционному азербайджанскому костюму. И не только ему: это настоящая сокровищница, набитая старинными предметами. Галерея – дело рук двух коллекционеров, Фуада Джабраилова и Руслана Гусейнова, посвятивших жизнь изучению азербайджанской старины. «Баку» расспросил их, как появилась эта удивительная коллекция и чего им это стоило.
ФУАД ДЖАБРАИЛОВ: Галерея у нас небольшая, но коллекция очень насыщенная. Здесь можно увидеть азербайджанские традиционные костюмы разных эпох, а заодно посмотреть, как выглядел настоящий азербайджанский, точнее, карабахский дом. Ощущение не музейное, а живое, будто попадаете к кому-то в гости: на стенах картины, на туалетном столике соответствующие принадлежности, чай наливают. Здесь самые разные предметы, от картин до гребней, все подлинное. К моменту открытия галереи и объединения наших с Русланом коллекций мы занимались собирательством больше 15 лет. Сейчас у нас более четырех тысяч экспонатов. Все это мы нашли в Азербайджане и за пределами страны.
Объективно классные
БАКУ: Четыре тысячи экспонатов! Где вы их храните?
Ф.Д.: И здесь, в галерее, и в других местах. Коллекционируем, защищаем, реставрируем. Мы прошли специальные курсы, долго учились и теперь можем это делать сами. Реставрируем в первую очередь ткани.
БАКУ: А с чего началась ваша коллекция, как вы к этому пришли?
Ф.Д.: Нас все об этом спрашивают. Отвечаем: нами двигала любовь к старине. Когда в школе нас возили на экскурсии, мои одноклассники носились сломя голову, а я стоял и восхищался: господи, это же XVII век, и до сих пор сохранилось! И у Руслана та же история. Мы просто чувствуем старое время. 15 лет мы занимались похожим делом, хотя знакомы не были. Познакомились на выставке, где Руслан выставлял кукол в национальных костюмах, которых сам делал. Меня они просто сразили. И еще меня поразило, что их делал парень: такая сложная, филигранная работа, ну и как бы не мужское это дело. Мы разговорились и в результате подружились.
БАКУ: А вы уже тогда коллекционировали?
Ф.Д.: Да, оба со школы этим увлекались – собственно, на этой почве и сошлись. У Руслана разные вещи остались от дедушек и бабушек, кое-что он скупал в магазинах. Ну и я занимался тем же самым, мне тоже кое-что досталось от предков. Никто из сверстников нас не понимал. И мы решили объединить усилия – это было довольно логичным шагом к собственной коллекции и впоследствии к галерее.
БАКУ: Это была одежда или все понемногу?
Ф.Д.: Поначалу собирали все связанное с одеждой: мужские и женские наряды, ткани, вышивку. Но потом стали расширять границы.
БАКУ: Вы не выглядите олигархами. На какие деньги покупали? Чем зарабатывали на жизнь?
Ф.Д.: Этот вопрос нам тоже постоянно задают. Повторю: мы потратили на это больше 15 лет жизни. И когда я говорю «жизни», имею в виду каждый день без выходных. У нас нет ни квартир, ни машин, ни дач – мы всё тратили на старинные вещи. Когда наши одноклассники отдыхали на море, мы путешествовали по деревням, искали вещи. Ребята ездили за границу, ходили по клубам, а мы ловили звонки от антикварных дилеров. Все в воскресенье отдыхают, а мы обходим бакинские магазинчики. Это вопрос приоритетов. Наше богатство – наша коллекция, и путь к ней был долгим и сложным. Мы начали практически детьми, нам было по 14–15 лет. И я ужасно горжусь тем, что мы сделали и делаем.
Мы не только коллекционеры, но и художники, дизайнеры, зарабатываем тем, что делаем руками. Когда мы встретились, Руслан работал с вышивками, я делал витражи. Стали их продавать, а полученные деньги вкладывать в пополнение собрания. Свои вещи продаем с удовольствием, вещи из коллекции – крайне редко. Иногда читаем лекции по этнографии, это тоже способ заработать.
С 2018-го мы запустили свой бренд, в котором используются старинные орнаменты и отчасти ткани. Азербайджан когда-то славился тканями и рисунками. Есть, например, техника, использующая деревянные штампы, – к сожалению, она была вытеснена более простыми и дешевыми технологиями. В разных регионах были разные рисунки и принципы изготовления этих штампов. Мы нашли текстильную фабрику, сохранившую такое производство, в Исфахане. Поехали туда, пообщались с мастерами и научились делать эти ткани с нуля.
БАКУ: Как они отреагировали на ваш приезд?
Ф.Д.: Они были очень рады! Открытые симпатичные люди, мы подружились. Нашей задачей было изучение именно азербайджанского наследия, так что мы работали с азербайджанскими принтами. Позже использовали их в коллекции нашего fashion-бренда, просто чтобы показать людям, какая это классная вещь: начали делать бомберы, женские пальто, майки… Нас прозвали «галамкари бойз»: галамкари – как раз тот тип азербайджанского текстиля, который мы пропагандируем. И эти вещи многие сразу полюбили именно потому, что мы использовали старинные орнаменты. Они объективно классные. Ну и это наша культура. Все, что мы делаем, – для того, чтобы ее сохранить.
БАКУ: Как вы собираете коллекцию? Где?
Ф.Д.: Мы много ездили по стране, общались с людьми, изучали исторический контекст. Например, неоднократно бывали в Лагиче, даже жили там по несколько месяцев. Все происходит небыстро. Люди не сразу соглашались показывать то, что у них хранится, потому что их много обманывали. В 1990-е спекулянты за бесценок скупали вещи, предлагали менять старинные потертые ковры на современные, которые ничего не стоят, – новые же! В общем, дурили деревенских жителей. И конечно, к нам присматривались: кто мы такие, чего хотим, не пытаемся ли обмануть. Но мы открыты: пожалуйста, нас всегда можно найти, приезжайте в Баку, посмотрите нашу коллекцию. И люди начали нам доверять. Мы же для них в том числе все это делаем – стараемся сохранить то немногое наследие, которое осталось. Такие вещи носили ваши бабушки и прабабушки – разве вы не хотите, чтобы ваши дети имели возможность хотя бы посмотреть на них?
Еще одна важная вещь – успеть зафиксировать знание о старинных вещах, разговаривая с теми, кто еще что-то помнит. В интернете вы не прочтете про старинные азербайджанские ткани. И книг таких нет. А мы за 15 лет скопили громадный архив: фотографии, интервью, тексты...
БАКУ: Разве в академическом мире нет экспертов на эту тему?
Ф.Д.: Есть. И они приходят к нам за консультациями. Музейщики, ученые… Несмотря на то, что многие из них работают этнографами в музейном деле, они часто обращаются к нам за информацией и помощью. Мы рады делиться. Для нас это не работа, а любовь всей жизни. Мы ничего не нажили, весь наш интерес – в сохранении культуры. Но для многих экспертов мы подозрительно выглядим, просто потому что молодые. Мне 28, Руслану 31. Что может знать молодой человек про старинный костюм? А на поверку оказывается, что мы знаем достаточно много. Но все равно мы продолжаем исследовать и учиться.
«Для нас это любовь всей жизни. Весь наш интерес – в сохранении культуры»
Платье для героя
БАКУ: Теперь у вас практически свой музей. Как ощущения?
Ф.Д.: Ну, это еще не музей, это, в общем-то, дом. Открыть музей азербайджанского текстиля – наша мечта. Пока не очень осуществимая, но кто знает. Мы очень хотели бы, чтобы государство поддержало нас в этом вопросе. Наша галерея привлекает много внимания. Все удивлены: мы видели по телевизору традиционную азербайджанскую одежду, она по-другому выглядит! Ну конечно, это же современные реплики. Настоящая одежда выглядела не так, хоть и похоже. И она была очень разнообразной, в каждом регионе своя: в Карабахе одна, в Лагиче другая. Сейчас знание регионального костюма почти утеряно, но мы читаем об этом лекции.
БАКУ: Руслан, а вы в детстве мечтали о своем музее?
РУСЛАН ГУСЕЙНОВ: Я мечтал как-то к этому прикоснуться, но не знал как. Помню, идем с классом в музей, все скучают, а мне невероятно хочется открыть витрину и потрогать вещь, посмотреть, как она сделана. Моя бабушка работала в швейном цехе, так что, можно сказать, я с рождения смотрю на ткани. Меня всегда они интересовали. Мне было 12 лет, когда сосед подарил мне книжку про азербайджанскую национальную вышивку, и я так увлекся, что поклялся сделать своими руками все, что в ней было изображено. Начал делать кукол – маленькие копии национальных нарядов и вышивки. Параллельно искал старые вещи в антикварных магазинчиках. Родители давали мне деньги на завтраки, я половину откладывал и раз в месяц что-нибудь покупал в Старом городе.
БАКУ: Есть такой анекдотический ответ на вопрос «Как вы нажили свое состояние?»: «Экономил на завтраках». Но я никогда не слышал, что так может быть в реальной жизни.
Р.Г.: Как ни смешно, это чистая правда. Я начал собирать свою коллекцию, когда был еще школьником. В школе даже как-то устроили выставку, 25 предметов в ней тогда было.
БАКУ: Как одноклассники реагировали?
Р.Г.: Так себе. Никто не понимал, зачем я это делаю. Они на завтраках экономили, чтобы пойти в клуб в плейстейшен поиграть, а я в какой-то пыли ковыряюсь в лавках Старого города.
БАКУ: А родители?
Р.Г.: Они и сейчас не очень это одобряют.
Ф.Д.: Когда я болею, родители говорят: это потому что ты с вещами мертвых людей возишься. Мол, непонятно, кто это все носил, какая у них аура.
БАКУ: А вы сами в это верите?
Ф.Д.: Я верю, что вещи – как зеркало. Если к ним плохо или неуважительно относиться, в ответ получишь то же самое. А мы с ними бережно обращаемся, реставрируем их, сохраняем – с нами ничего плохого не случится. Хотя, конечно, мистики в этом деле много.
БАКУ: Как распределяются обязанности в вашем тандеме?
Ф.Д.: Все отвечают за всё, начальника нет. Ну разве что один привык мониторить одни лавки, другой – другие. Но вообще мы все делаем вдвоем. И если что-то зарабатываем, это идет в наш общий бюджет, который мы используем на сохранение галереи и на развитие коллекции. Год строго расписан: лето обычно выделяем на поездки по регионам, зиму тратим на исследования. Мы не можем отвлекаться на что-то еще, потому что зевнул – и все, до свидания, вещь ушла. А их и так становится все меньше. Есть такие, которые раз в десять лет появляются. Раньше время текло по-иному: какой-нибудь платок мог ткаться годами, не говоря уж о коврах. У нас есть платок XVI века с золотыми нитями, такие прекратили делать уже два века назад. И повторить его невозможно.
БАКУ: Вы ведь не только в Азербайджане ищете предметы для коллекции?
Р.Г.: Нет, конечно. Мы покупали и во Франции, и в Италии, и в России. Мониторим все возможные сайты и аукционы. Сейчас из-за пандемии особенно не поездишь, но если мы видим ценную вещь, просим знакомых ее купить и переслать нам.
БАКУ: Фуад, а вы успели получить формальное образование или мир старых вещей вас тоже еще со школы затянул?
Ф.Д.: Я всегда интересовался искусством и историей, но родители отговорили идти учиться на художника – сказали, что это не профессия и что я всю жизнь буду мучиться. Поэтому я пошел учиться на географа в Бакинский государственный университет.
БАКУ: Почему на географа?
Ф.Д.: Потому что если интересуешься историей, то нужно сперва досконально изучить географию. Но мир искусства все равно победил.
БАКУ: Ваша галерея – не только маленький музей, в нем есть, как сейчас любят говорить, иммерсивная сторона. Кое-что можно потрогать и даже примерить…
Р.Г.: Старинная одежда довольно уязвима, поэтому мы сделали реплики традиционных азербайджанских нарядов. И вот их, да, можно примерить.
БАКУ: Как реагирует современный бакинец, облачаясь в старинный костюм? Вы верите, что от одного этого можно почувствовать себя героем прошлого?
Р.Г.: Конечно. До определенной степени. У этой одежды другие структура, форма, лекала. Надев ее, просто автоматически выпрямляешься, меняется осанка. Скажем, есть такая традиционная мужская обувь – немножко удлиненная, с вытянутыми каблуками. В ней совсем по-другому ходишь и даже стоишь. И кстати, там есть особые утолщения внутри, которые массируют точки стопы, отвечающие за активизацию ментальной энергии. Азербайджанцу того времени не нужен был массаж – ему сама одежда делала массаж.
В этих костюмах мужчина даже по-другому себя ощущает – воином, героем. А девушки просто снимать их не хотели, просили по улице в них пройтись. При том что они очень необычные даже с точки зрения размеров: женские рубашки довольно большие, оверсайз. За этим стоит целая философия: дух женщины велик, и для него нужна большая рубашка. А то, что надевается снаружи, наоборот, маленькое и стягивающее – как напоминание о том, что материальный мир сковывает и ограничивает внутреннее пространство женщины.
«Иногда вещи приходят быстро, иногда гоняемся за ними годами»
Жемчужина в подарок
БАКУ: Не романтизируете ли вы старинную одежду? Ведь по нынешним меркам она страшно неудобна: куча нижних юбок, утягивающие шнурки, крючки. Многие считают, что эти наряды были созданы, чтобы закабалить женщину, – достаточно вспомнить корсет.
Р.Г.: Ну да, там все непросто, особенно для сегодняшнего человека. В женском наряде могло быть четыре юбки, много слоев. Когда мы делали реплики, немного упрощали их, срезали углы, чтобы девушки совсем уж в этом не тонули. Но, мне кажется, красота требует жертв. Тогда ведь с детства учили правильно носить эту одежду, были даже специальные воспитательницы. 10–15 лет подготовки – и не так уж некомфортно становится в таком наряде.
Ф.Д.: И потом, не надо забывать, что одежда в то время была больше, чем одежда. Она была нагружена множеством смыслов. В Азербайджане, например, от региона к региону лекала не очень различались, а вот ткани – очень сильно. По тому, во что одет человек, можно было понять, откуда он и куда идет, каково его социальное положение. По женскому головному убору сразу было ясно, замужем его хозяйка или, скажем, вдова.
БАКУ: Вы упомянули про мистику. А случались ли мистические истории, связанные с вашими приобретениями?
Ф.Д.: Постоянно. Одну расскажу, мы сами в нее не можем поверить. Однажды мы купили в городе Исмаиллы ожерелье. На одной стороне медальона было имя женщины, на другой – молитвы. Мы ничего не знали про это ожерелье, купили и купили. И потом Руслан видит сон. К нему приходит женщина и говорит: поезжай в Иран, в такой-то город, и найдешь там второе ожерелье моей сестры-близняшки. Мы едем в Иран, приходим на базар – и в одной из лавок на витрине видим точно такое же ожерелье! С именем ее сестры.
Р.Г.: Или вот красивая история. В бакинском Музее ковра была выставка, на которой показали женские сапоги каджарских времен из нашей коллекции. Наш знакомый антиквар Бахтияр сфотографировал их и отослал своему приятелю, живущему в Лондоне, в шутку написав: мол, продаю. Что вы думаете? Тот примчался за ними в Баку. Бахтияр звонит нам: продаете? А мы и не думали продавать. Он обрывал нам телефон весь день. Уговорил хотя бы принести показать эти сапоги и лично сказать, что мы не продаем.
Ф.Д.: Я говорю: возьми один сапог, а второй оставь дома, чтобы соблазна продать не было. Мало ли, загипнотизируют тебя там.
Р.Г.: Этот человек начал с двух тысяч евро и поднялся до 16 тысяч.
Ф.Д.: А мы не продали. Почему мы должны продавать? Мы коллекционеры!
Р.Г.: Но все были в шоке: 16 тысяч евро за сапоги!
Вообще, почти любая вещь из нашей коллекции – это история, целый квест. Иногда вещи приходят быстро, иногда гоняемся за ними годами, десятилетиями даже. Один старинный сосуд для розового масла мы вымучивали не буду говорить вам сколько – и все-таки он у нас, вон стоит на столике.
Ф.Д.: В Баку как-то приезжала дизайнер Мишель Клэптон, британская художница по костюмам, которая работала на «Игре престолов», а у нас – на фильме «Али и Нино». Она обошла все музеи, но, конечно, ей никто не давал трогать музейные вещи, чтобы понять, как они устроены. А мы – пожалуйста! Музейщики ее на нас и навели. Она тоже коллекционирует, показала нам с телефона свою коллекцию. Смотрим – а у нее одна меховая вещь совершенно точно из Шеки, и невероятной сохранности. Оказалось, она в Турции ее купила. Мы такое искали больше десяти лет! Но она продавать отказалась – сказала, что это жемчужина ее коллекции.
Мы потом два месяца вместе работали и очень подружились. И на прощальном ужине Мишель вдруг сказала: ребята, я увидела, как вы любите то, что собираете. Ту вещь, которая вам так понравилась, я продавать не буду – я ее вам просто подарю. У вас ей будет лучше. И подарила, представляете?
БАКУ: Сейчас, когда вы собрали такую коллекцию и так долго изучали старинные наряды, что вы поняли про азербайджанский костюм?
Ф.Д.: Я скажу одну вещь: тканей и нарядов такого качества, фантазии, изобретательности, какие были в Азербайджане, нигде на Кавказе больше не встретить. Это факт, я говорю с полным знанием дела. Невероятные паттерны, удивительные орнаменты, дизайн, устройство вещей – и качество, яркость, жизнерадостность. Самые дорогие ткани, самые богатые цвета, самый большой выбор был именно в Азербайджане. В одном Карабахе существовало шесть-семь видов национальных костюмов: в горах носили одно, в долинах – другое, у подножия – третье. И в каждом регионе свое.
Мы хозяева просто фантастического богатства. Когда держишь в руках эти старые вещи, поверить невозможно, что когда-то мы такое носили и умели делать. Собственно, этому мы и посвящаем жизнь – пытаемся сохранить и передать то, что возможно. Стоит ценить и восхищаться этими богатствами – но прежде всего знать, что это все было. И, надеюсь, будет.