Баку и современники в рисунках Городецкого

«Городецкий-художник, как и Городецкий-поэт, в Баку постоянно обращается к теме добычи нефти. Он рисует первые советские нефтяные вышки «Ленин» и «Троцкий», нефтехранилища, показывает в точных, быстрых рисунках тяжелый труд рабочих на промыслах», – отмечает Владимир Енишерлов.

Баку. Нефтехранилища. 1920.

Однако поэта вдохновляла не только нефть и все, что с ней связано. Городецкий рисовал бакинские виды, уличные сценки, городские типажи – и, конечно, своих друзей и знакомых. Где бы ни появлялся Городецкий, рядом с ним обязательно образовывался круг интересных людей, а в 1920 году в будущей столице Азербайджана собралась поистине звездная компания. Велимир Хлебников, Вячеслав Иванов, Сергей Судейкин, Юрий Деген; в городе считался своим Сергей Есенин... Эти и многие другие представители Серебряного века остались на страницах бакинского архива Городецкого.  

Вид Баку. 1920-е
Таинственны заросли вышек,
Набухли смолой Сабунчи,
Земля извергает излишек,
Грохочет богатством в ночи.
И прямо созвездиям в очи
Хохочет, собою горда.
И тут же, в домишках, рабочий
Бледнеет от злого труда.

Сергей Городецкий. Сабунчи. 1919

Шашлычник. 1920
Крестьяне с осликом

Юлия Самородова

Художница, сотрудница БаккавРОСТА, близкий друг Велимира Хлебникова

Из бакинского периода жизни Велимира Хлебникова: «Тогда же Хлебников подружился с семьей Самородовых, старых бакинцев. Квартира их была обжитой, жили в ней Евгений Степанович Самородов, художник, преподаватель Художественной студии, его жена

и младшая сестра Самородова, тоже художница, – Юлия. В городе жили еще старшая сестра Ольга с матерью и брат Борис. <...> Юлия работала копиисткой плакатов, Борис, бывший моряк, был художником-декоратором политотдела. Довольно скоро Хлебников влюбился в младшую сестру Юлию. Их стали часто видеть на бульваре, где они медленно прогуливались, причем видно было, что им обоим прогулки доставляют огромное удовольствие. Юлии Самородовой Хлебников посвятил несколько стихотворений...»

С. Старкина. Велимир Хлебников

Сергей Городецкий. Портрет Юлии Самородовой. 1921
Детуся! Если устали глаза быть широкими,
Если согласны на имя «браток»,
Я, синеокий, клянуся
Высоко держать вашей жизни цветок.
Я ведь такой же, сорвался я с облака,
Много мне зла причиняли
За то, что не этот,
Всегда нелюдим,
Везде нелюбим.
Хочешь, мы будем брат и сестра,
Мы ведь в свободной земле свободные люди,
Сами законы творим, законов бояться не надо,
И лепим глину поступков.
Знаю, прекрасны вы, цветок голубого.
И мне хорошо и внезапно,
Когда говорите про Сочи
И нежные ширятся очи.
Я, сомневавшийся долго во многом,
Вдруг я поверил навеки:
Что предначертано там,
Тщетно рубить дровосеку.
Много мы лишних слов избежим.
Просто я буду служить вам обедню,
Как волосатый священник с длинною гривой,
Пить голубые ручьи чистоты,
И страшных имен мы не будем бояться.
Поэт на Кавказе
из воспоминаний Юлии Самородовой

«Шел 20-й год. Баку только что советизировался. К нам хлынули художники и поэты. Центром большинству из них казалась КавРОСТА, художественным отделом которой заведовал С. Городецкий. <...>

В октябре или ноябре, прямо с вокзала, туда попал и Хлебников. Там его впервые увидела. Хлебников был назначен составлять лозунги и четверостишья для плакатов, а сестра была копиисткой плакатов. Кто ему устроил это место, я не знаю, но думаю, что С. Городецкий. Это давало ему паек, некоторый намек на жалованье и больше ничего. С непокрытой спутанной гривой волос, бородатый, в замызганной ватной солдатской кацавейке, в опорках, сквозь дыры которых сверкали голые красные пятки, на босу ногу появился Хлебников в КавРОСТА.

В руках вертел он скверную самодельную тросточку, был рассеян, замкнут, совсем не нарочит. Но вокруг себя распространял атмосферу некоторой неестественности и напряжения. Все эти подпитавшиеся и приодевшиеся художники и поэты и «просто граждане» чувствовали себя неуютно рядом с лохматым, бородатым поэтом. Необычным казалось и зрелище такой внешней запущенности. За нею чудилось нечто ненатуральное, почти юродивое. Тем более что сам Хлебников был прост и равнодушен к этой стороне своей особы. <...>

Одеяла у него не было и не было подушки. Впрочем, у него вообще ничего не было. Были только рукописи».

Сергей Судейкин

Русский театральный художник, сценограф, живописец и график, авангардист

«Комиссаром» выставки современной живописи (ВСЖ) был С. М. Горо децкий, сам,как мы знаем, очень неплохой художник. В одном зале Городецкий собрал своих друзей-художников, оставшихся в Тифлисе: В. Гудиашвили, К. Зданевича, П. Северова, О. Шарлеманя, и оказавшихся в Баку С. Сорина и С. Судейкина. Причем под фамилией каждого автора, живущего в Баку, был напечатан его адрес, а иногда и телефон, что понятно, ибо художники отчаянно нуждались и искали покупателей своих работ... Полнее всех представлен на выставке был Сергей Судейкин, живший в Баку на Горчаковской улице, д. 18, тел. 33–33. Он экспонировал 35 своих работ. Среди них – «Карнавал» и несколько рисунков к нему, картина «Благовещение», эскиз к дягилевской постановке в Париже «Песни Песней», картины «Балет»,«Арлекиниада», «Осенние утехи» и др.»

В. Енишерлов. Русский поэт в «стране огня» // Наше наследие. 2019. № 129–130

Сергей Судейкин. Балет
Судейкин
Полупрезрительной улыбкой озирая
Пустой реальности беснующийся ад,
Ты открываешь двери золотого рая,
В невиданный никем из смертных вводишь сад.
Там девы, от истомы ласково сгорая,
В боскетах душных ищут трепетных услад.
Там Шумана влечет любовница вторая
К фантазии безумья, к песням без преград.
Там музы в зорях погребальных Аполлона,
И персиянину кальян дает Амур.
Там Соломону Суламифь раскрыла лоно,
Ласкается к купцу красотка в душегрейке,
И средь таинственно-пленительных фигур
Стоит еще никем не понятый Судейкин.

Сергей Городецкий. Баку, 1920

Записная книжка Городецкого с бакинскими стихами. Баку, 1919–1920. На заглавном листе акварельная виньетка в виде лиры выполнена Сергеем Судейкиным.

Бакинский Свободный сатирагиттеатр

Сергей Городецкий стоял у истоков существования одного из важных культурных центров Баку – нынешнего Театра русской драмы, в 2020 году отметившего столетие. Первый его руководитель, будущий выдающийся советский киносценарист Владимир Швейцер сформировал коллектив нового театра из части труппы «Летучей мыши» Никиты Балиева, гастролировавшей тогда в столице Азербайджана. Театр открылся 20 декабря 1920 года циклом из шести миниатюр и поначалу специализировался в подобном лаконичном и ярком жанре: сатирические обозрения, подборки коротких композиций на злобу дня... Однако уже к 1923 году режиссер и труппа созрели для полноценных драматических постановок, а само заведение было переименовано в Бакинский рабочий театр.

Городецкий писал для будущей Русской драмы стихи, песни и пьесы (в том числе «Тартальщик», считающуюся первой в мире пьесой из жизни нефтяников), участвовал в оформлении спектаклей. Другими художниками театра были известный живописец Анатолий Арапов (художник первой студии МХТ), бакинцы Евгений Самородов и Павел Чичканов и Вячеслав Иванов (тезка и однофамилец поэта и философа). Жена Городецкого, поэтесса Анна Бел-Конь-Любомирская, стала заведующей литчастью театра.

Городецкий, кроме прочего, написал гимн театра, который так и назвал – «Песенка Свободного сатирагиттеатра». Музыку сочинил бакинский композитор Сергей Паниев.

Труппа Свободного сатирагиттеатра. Баку, 1921.
Мы идем волной высокой,
Гоним пошлость, как врага,
В сказках старого Востока
Собираем жемчуга.
В смехе уличной частушки,
Средь газетных телеграмм,
В детской старенькой игрушке
Красоту покажут вам.

Припев: 
Из свободного театра
Смехом масок, звоном лир
Бросим мы сатиры ядра
В глупый, пошлый, старый мир.
За веселым нашим смехом
И под маской боевой
Пронесется звонким эхом
Всем Коранам упокой.
Сердце громом бьется в блузы,
Жаждой творчества полно.
Праздник новых слов и муз.
Мы куем к звену звено <…>
Анатолий Арапов. Эскиз декорации к пьесе «Тартальщик». Баку, 1921.

Вячеслав Иванов

Поэт-символист, философ, драматург

Знаменитый поэт Вячеслав Иванович Иванов (1866–1949) оказался в Баку осенью 1920 года вместе со своими детьми – дочерью Лидией и сыном Дмитрием. Поэт воспользовался приглашением Азербайджанского наркомпроса занять кафедру классической филологии Бакинского университета – и быстро стал популярен в среде интеллигенции и студентов Баку. Иванов был в добрых отношениях с Городецким, которого хорошо знал еще

по Петербургу. Именно Иванов когда-то открыл молодого поэта Сергея Городецкого, творчество которого с тех пор высоко ценил.

Сергей Городецкий. Портрет Вячеслава Иванова. Баку, 1920-е.

«Как и В. А. Судейкина-Стравинская, С. Городецкий тоже вел альбом, где помещал свои рисунки и рисунки своих друзей. На одной из страниц альбома – мужской мифологический портрет, выполненный акварелью и карандашом. Под портретом надпись рукой Городецкого: «Баку 921 I. Рис. Вячеслав Иванов и Дима». Диме, сыну Вяч. Иванова, было тогда 8 лет. Веселый, легкий Сергей Городецкий, оставаясь в душе молодым, хорошо ладил с детьми Иванова, о чем пишет и Лидия Вячеславовна в «Книге об отце».

В. Енишерлов, Мой милый Солнцеверт // Наше наследие. 2016. № 118

separator-icon

«Городецкий вернулся в Баку осень¬ю 1920 года. В скором времени, той же осенью туда приехал и Вяч. Иванов с сыном и дочерью. На первых порах в Баку Городецкий как мог помогал Иванову и его семье, оказавшейся в чужом городе в сложных бытовых условиях, тесно общался с ним... Зная увлечение Вячеслава Иванова Востоком, Городецкий, отправляясь в Персию, предложил ему ехать с ним. Но Вяч. Иванов уже преподавал в университете и вынужден был отказаться. ...Давнюю мечту Вячеслава Иванова о Персии воплотил на бумаге Сергей Городецкий, нарисовав и выпустив в дни 55-летия Иванова последний, экстраординарный номер журнала Les Puces de Gamin, посвященный юбилею друга. На нескольких его страницах он нарисовал Вяч. Иванова, облаченного в длинную черную кавказскую бурку, подаренную ему в день рождения...»

В. Енишерлов. Мой милый Солнцеверт // Наше наследие. 2016. № 118

Юрий Деген

Поэт, прозаик и литературный критик, принадлежал к группе поэтов, пытавшихся соединить принципы акмеизма и футуризма

«Особенно важен для истории поэзии не опубликованный раньше портрет Юрия Дегена. Они были знакомы еще по Петербургу, затем оба оказались в Тифлисе, а в 1920 году Деген приехал в Баку, где также вошел в руководимый Городецким «Цех поэтов». В Петербурге Деген организовал литературную группу «Марсельские матросы», «капитаном» которой был высоко чтимый им Михаил Кузмин. Портрет Юрия Дегена, выполненный С. Городецким, отсылает зрителя к этой группе. Судьба Дегена сложилась трагично. Уже после отъезда Городецкого из Баку, в 1923 году он был арестован АзЧК и расстрелян по ложному обвинению в создании контрреволюционной организации «Орден пылающего сердца» и в поджоге бакинских нефтепроводов. Реабилитировали Юрия Дегена только в 1991 году. Городецкий бережно хранил в своем альбоме портрет Дегена и стихотворение младшего товарища по поэтическому цеху...»

В. Енишерлов. Русский поэт в «стране огня» //Наше наследие. 2019. № 129–130

Автограф неизвестного стихотворения Юрия Дегена Сергей Городецкий. Шарж на Юрия Дегена. Баку, 1921.
Сергею Городецкому
Или молчать, иль лицемерить,
От мира скуку затая, –
Так трудно жить. 
Так трудно верить,
Что все же это жизнь твоя.
По городам России нашей
Так много жалких и немых,
Шипящих над советской кашей,
Забывших разговор живых.
И только ты нам, Городецкий,
Крещенный пламенем поэт,
Даешь, сжигая верой детской,
Удалой песней молодецкой
Восторженный на все ответ.
Что для других смешно и скучно
И призрачно, как смутный сон,
В стихах восславишь многозвучно
На удивление времен.
Благословен открывший двери
В чуму, в грозу и в смутный хлад –
Но кто весне зимою верен,
Клянусь! благословен стократ.

Юрий Деген ,1921.

Нариман Нариманов

Азербайджанский писатель, крупный общественный и политический деятель, нарком иностранных дел и председатель СНК Азербайджанской ССР

Одна из самых ярких фигур в общественной и политической жизни Баку начала века, Нариман Нариманов родился в Тифлисе и перебрался в столицу Азербайджана лишь в возрасте 21 года в качестве преподавателя азербайджанского и русского языков. Очень быстро его просветительские амбиции начали давать плоды. В 1894 году благодаря усилиям Нариманова в Баку открылась первая общедоступная библиотека-читальня с литературой на азербай¬джанском языке. По его инициативе стали регулярными благотворительные спектакли в пользу учащихся из бедных семей; Нариманов начал сам писать для них пьесы, а заодно играть в них. Вскоре впервые в Баку был поставлен «Ревизор» Гоголя в переводе Нариманова. Просветитель писал для журналов и газет, издавал учебники азербайджанского языка для детей и взрослых, а в начале ХХ века осуществил еще одну давнюю мечту – окончил медицинский факультет Новороссийского университета и стал врачом.

Автограф Наримана Нариманова и его фотография. Баку, 1920.

Одновременно началась политическая карьера будущего наркома. Отбыв пятилетнюю ссылку в Астраханской области (во время которой успел поучаствовать в исследованиях чумы в Киргизской степи), Нариманов вернулся в Баку, в марте 1917 года вошел в Бакинский комитет РСДРП(б) – и вскоре стал одним из самых видных политических деятелей советского Азербайджана.

Сергей Городецкий встречался с Нариманом Наримановым по рабочей необходимости и высоко ценил его общественную и литературную деятельность. После смерти наркома в 1925 году Городецкий опубликовал в журнале «Искусство трудящимся» статью «Нариман Нариманов», заметив, в частности, о его повести «Пир»: «Другой аналогичной вещи мусульманский мир еще не создал».

Сергей Паниев

Композитор, руководитель музыкального отделения Бакинского русского рабочего театра

Паниев был первым руководителем Организационного бюро Союза композиторов Азербайджана. Будущий композитор родился в 1884 году в Тульской губернии и получил музыкальное образование в Придворной хоровой капелле Петербурга. С 1907 года Паниев жил то в Тифлисе, то в Баку, а в1930-м осел в последнем. Здесь он стал руководителем Оргбюро Союза композиторов и заведующим музыкальным отделом Русского рабочего театра и благодаря своей музыке к спектаклям получил известность как композитор. Кроме того, Паниев довольно активно писал музыку к кинофильмам, самым известным из которых стала документальная «Симфония нефти» (1933) режиссера Бориса Пумпянского.

Сергей Городецкий. Эскиз плаката «Крестьянин, пусть с твоих полей хлеб и плоды потекут рекой на фабрику». Баку, 1920.

На посту председателя Оргбюро Союза композиторов Паниев продержался недолго – чуть более полугода. Вскоре его работа была признана неудовлетворительной, и он был освобожден от занимаемой должности. В 1936 году на волне сталинских репрессий Сергей Паниев был исключен из Союза композиторов, арестован и объявлен «врагом народа». 

Алексей Крученых

Поэт-футурист, художник, издатель

Осенью 1919 года Крученых переезжает в Баку, где выступает с лекциями в «Цехе поэтов», выпускает поэтические и теоретические сборники. Там же он знакомится с поэтессой Татьяной Вечоркой, принимавшей активное участие в футуристических мероприятиях, в том числе в клубе «Фантастический кабачок» – главной площадке для выступлений объединения «41°». Активно работая в «Цехе поэтов», Вечорка публикуется в сборниках совместно с Хлебниковым и Крученых, который включает ее поэму «Нечаянно» в одну из своих автографированных книжек – «Замауль I».

Страницы из книги Алексея Крученых «Замауль». Баку, 1919.

Татьяна Толстая

урожденная Татьяна Владимировна Ефимова, литературный псевдоним Вечорка

Русская и советская поэтесса, прозаик, переводчица. Автор поэтических сборников «Магнолии», «Треть души», «Соблазн афиш»; романов «Бестужев-Марлинский», «Детство Лермонтова», а также воспоминаний о Блоке, Маяковском, Хлебникове, Пастернаке.

В конце ноября 1920 года в Баку образовалось отделение РОСТА – КавРОСТА. Татьяна Толстая начала делать стихотворные политические подписи под агитплакатами, которые выставлялись по всему городу – на вокзалах, в специальных окнах, в витринах магазинов. Тогда же Алексей Крученых привел туда Велимира Хлебникова. Спустя годы в воспоминаниях о Хлебникове Татьяна Толстая описала в картинках свою только что начавшуюся семейную жизнь в присутствии эксцентричного поэта.

Сергей Городецкий. Шарж на Татьяну Вечорку и стихотворный экспромт, 1915.
Она сидит, поднявши ручку
И приспустив свое плечо.
Глаза сверкают горячо –
Видали ль вы такую штучку?
Из воспоминаний Татьяны Вечорки

«1920 год. Конец ноября. Полгода, как ушли белые, и Баку перекраивался и перестраивался согласно новым порядкам. В отделении «Росты» – «Кавросте» – где я служила, работая подписи под плакатами, и где так приятно пахло краской, клеем и свежим деревом – встретился А. Е. Крученых и по обычаю торопясь, сказал отрывисто, вертя худыми, редкостными пальцами: – Хлебников объявился. Вы его пригласите!

Я посмотрела почему-то не на Крученых, а на стену и вместо нового плаката увидела эскиз углем в натуральную величину: всклокоченная голова Иоанна Крестителя в шкуре через плечо – лицо блаженное и косматое.

– Ах, да, – сказал Крученых, следя. – Это его сегодня успели… Похоже… Так вы позовите...

Я осталась работать, и вскоре пожаловал Хлебников, с толстой бухгалтерской книгой под мышкой и недоеденным ломтем черного хлеба в другой руке.

Видом он был нелеп, но скульптурен. Высокий, с громадной головой в заношенных рыжеватых волосах; с плеч – простеганный ватник--хаки, с тесемками вместо пуговиц; на длинных ногах – разматывающиеся обмотки. Оборванный, недоодетый, он казался дезертиром, только что изловленным Крученых.Тот его держал за локоть и подвел ко мне.

А Хлебников шел лунатично и некрепко, видно – все равно куда идти...»

Воспоминания о Хлебникове. 1924

«Баку, несмотря на все пережитое, оставался красивым южным городом, залитым солнцем. Каменный амфитеатр домов спускался к яркому синему морю. На рынках шла торговля, восточные базары с пестрыми тканями и коврами, женщины в чадрах, верблюды.

Голубые лавки персиян.
Море – плоская цементная 
веранда…
Грузится тяжелая шаланда,
И жужжит у дока гидроплан…»

Эти строчки появились в Москве в 1927 году в сборнике «Треть души».

Константин Муран

Журналист, поэт

Константин Муран тесно сотрудничал с Бакинским рабочим театром и с городскими журналами и газетами. Познакомился с Сергеем Есениным в 1924 году в Баку – тот называл Мурана своим «бакинским другом». Муран, в свою очередь, озаглавил одно из своих стихотворений о Есенине «Сердечному дружище».

11 мая 1925 года в письме журналисту Галине Бениславской Есенин писал, что скоро в Москву приедет Муран и расскажет обо всем. В записке дописал: «Галя! Дайте Мурану ночлег у Богомильских, у Аксельрода или у Вс. Иванова (он его знает). Муран – мой бакинский друг. Угостите его на славу. Вплоть до гармонистов. Позовите Толстую. Он через семь дней едет обратно. Пишите и шлите все, что есть нового. Если нет комнаты у тех – попросите Яну».

Сергей Городецкий. Портрет поэта Константина Мурана. Баку, 1921
Стихотворный автограф Мурана:
В ночь платиновую странник-ветерок
В полусонные станицы забежит,
Сон сиреневый навеет невдомек,
С петухами заклинает грабежи.

К. Муран. 1921 г. 16 сен. Баку

В июне 1925 года Муран с Есениным и другими друзьями поэта выезжал в Константиново на свадьбу двоюродного брата поэта. Об их похождениях вспоминал писатель Н. Степной (Афиногенов): «Они оба были навеселе. Я хотел сохранить тишину в комнате, но считал неудобным предупредить гостей. Муран налил стаканы... Вино было мускат, крепкое. Муран выпил и прочел стихотворение. Читал и Есенин, он был в ударе. Вот тут-то я и почувствовал острую печаль в нем – гой ты, Русь, моя родная, хаты – в ризах облака. Муран делал замечания, что в Баку Есенин не дал специфически бакинского, чтобы пахло нефтью, огромным ритмом новой идущей техники по обработке черного золота – нефти... Вспоминали, пили».

Стихотворный экспромт Есенина, посвященный Константину Мурану
Эх, жизнь моя,
Улыбка девичья.
За Гольдшмита пьем
И за Галькевича.
Будет пуст стакан,
Как и жизнь пуста.
Прижимай, Муран,
Свой бокал к устам.

5 октября 1924. Баку

5 февраля 1926 года, через несколько недель после смерти Есенина, газета «Бакинский рабочий» опубликовала стихотворение Мурана, посвященное ушедшему поэту.

Сергею Есенину
Бесшабашная снежная вьюга
Наметает сугроб у крыльца,
Отпевает любимого друга,
Отпевает, рыдая, певца.
Я стою у окна и рыдаю.
Содрогаясь, смотрю на сугроб.
Он похож, я сквозь 
                 мглу замечаю,
На цветами осыпанный гроб.
Жизнь на тройке, шумя, 
                 проскакала,
Слышен песен лихой перезвон.
Ой, не эта ли вьюга рыдала
И над Пушкиным 
                 в день похорон?
Рекомендуем также прочитать
Подпишитесь на нашу рассылку

Первыми получайте свежие статьи от Журнала «Баку»